Люди и руины - [40]

С этой точки зрения Рисорджименто обрело смысл национального движения чисто случайно; оно начиналось как одно из тех революционных движений, которые охватили значительную часть европейских государств вследствие импорта идей якобинской революции. Так, революции 1848–1849 гг. были схожи с итальянскими, а также вспыхнувшими в Праге, Венгрии, Германии и даже в габсбургской Вене под единым лозунгом. Это было общее наступление единого интернационального фронта под командованием либерально-демократической и масонской идеологии, возглавляемое тайными предводителями. Точно так же сегодня коммунистические движения разных стран подчиняются общему руководству, осуществляемому Третьим Интернационалом посредством сети «ячеек». Для представителей традиционной Европы того времени либерализм, как и движение Маццини, были тем же, чем сегодня является коммунизм для либералов и демократов; ведь в те времена их подрывная цель была совершенно однозначной. Единственным отличием можно считать использование ими национального и лжепатриотического мифа, что стало лишь началом общего разложения.

Существуют любопытные документы, — например, собранные тайными службами Ватикана, и, к сожалению, по сей день мало известные широкой публике, — которые раскрывают исследователям «третьего измерения» итальянской истории того времени реальное положение дел: для закулисных сил (которые, повторим это вновь, действовали в международном масштабе) единство и независимость Италии были делом второстепенным и во всяком случае являлись не целью, но скорее средством. Истинная же их цель, о которой они не собирались осведомлять итальянских патриотов-идеалистов (а если бы те проявили излишнее любопытство то — как сказано в одном из вышеупомянутых документов, и, кстати, именно по поводу Маццини — ответом бы им стал «удар кинжала»), состояла в том, чтоб нанести смертельный удар Австрии как представительнице имперской идеи и римской Церкви. Совсем не случайно масон, достигающий ступени Рыцаря Кадо-ша, в подтверждение своей клятвы должен был нанести ритуальный удар кинжалом по тиаре и короне, символам двойной традиционной власти.[55] Впрочем, связи между масонами и карбонариями, сыгравшими значительную роль в Рисорджименто, достаточно хорошо известны.

Вследствие целого ряда определенных причин события в Италии стали развиваться в несколько ином направлении; однако существенного значения это не имело, так как подрывные идеологии, позаимствованные для объединения Италии, не были искоренены после того, как сыграли свою роль. Они продолжали господствовать в Италии, объединенной благодаря политике, которую в наши дни назвали бы «политикой возможного», так как новое государство не сумело найти собственной идеи, возвышенного символа, формирующей силы, поэтому монархия в нем сохранилась исключительно как «надстройка» почти частного и преимущественно представительского характера. Пробным камнем ее состоятельности стал 1915 г., когда Италия не только вышла из Тройственного Союза, но и нарушила свой нейтралитет.

Вот к чему, собственно, и свелась вся «традиция» Рисорджименто. Не считая нелепого утверждения о мнимой связи этой «традиции» с духом, вдохновлявшим некогда Лигу итальянских коммун времен Средневековья, остается совершенно непонятным, в чем, собственно, заключается ее «итальянский» характер; если говорить о национальном вопросе, то с точки зрения идеологии мы имеем тенденции галльского, французского происхождения, характерные также для интернационального революционного фронта. Достаточно бросить беглый взгляд на тексты того времени, — особенно прямо или косвенно вдохновленные тайными обществами, — дабы понять, что хотя они охотно говорят об Италии и борьбе против чужеземного засилья, основной их темой является прославление якобинских идей свободы и равенства — то есть дела Французской революции — и смертельная борьба «против тиранов» (что наиболее откровенно выражено в клятве, приносимой при вступлении в карбонарии). Причем кем будет этот тиран по крови, итальянцем или иностранцем, не имеет никакого значения. Как мы уже видели, говоря о средневековой лиге итальянских коммун, из тех же идеологических соображений «патриотическая» историография закрывает глаза на итальянцев, сражавшихся на стороне Императора, либо отрицая их существование, либо отказываясь признавать их итальянцами во имя все той же идеологии. Это относится и к эпохе Возрождения, когда, несмотря на призывы к нации, борьба велась главным образом против определенного принципа, определенного общественно-политического строя. Антинемецкий миф о чужеземном засилье, составлявший неотъемлемую часть идеи Рисорджименто, также является чисто искусственным, поскольку речь шла о борьбе не столько против немцев, сколько против Австрийской Династии, кровными узами объединившей на едином пространстве различные этносы (не только итальянцев, но и, к примеру, чехов, венгров и хорватов, которым была предоставлена частичная автономия[56]). Впрочем, для конкретной «политики возможного» времен Рисорджи-менто фактором особой значимости стала франко-прусская война, ведь именно тогда Кавур сказал: «Союз с Пруссией вписан золотыми буквами в книгу будущей истории».