Люди и драконы - [87]

Послышался язвительный смех Бодри:

— Кажется, эрудит Клагхорн празднует труса.

— Клагхорн, мы не должны столь болезненно реагировать на дерзость наших слуг, — заметил О. Ц. Гарр. — Это недостойно мужчин. Мне даже говорить об этом стыдно.

— А мне не стыдно, — ответил Клагхорн с тем откровенным самодовольством в голосе, которое так раздражало О. Ц. Гарра. — Нам грозит опасность; почему мы должны стыдиться каких-то пустяков?

Поднявшись, О. Ц. Гарр грубо отдал Клагхорну честь. Этот довольно непростой жест нельзя было расценить иначе как намеренное оскорбление. Клагхорн встал и ответил столь похоже, с такой серьезной миной на лице, что Ксантен, презиравший О. Ц. Гарра, не выдержал и расхохотался.

О. Ц. Гарр постоял в нерешительности, но, чувствуя, что перегибать палку не стоит, — это могут расценить как дурной тон, — удалился.

3

Раз в год на северной стороне центральной площади, в Большой Ротонде, происходило Обозрение Старинных Камзолов — выступление фан в пышных одеяниях. Фаны были у половины господ и почти у четверти дам, живших в замке. Когда-то их предков вывезли с седьмого спутника Альбирео, где они жили в пещерах. Фаны отличались игривым нравом, покорностью и привязчивостью; несколько тысячелетий селективного размножения превратили их в пикантных эльфинь, окутанных тонким газом, выходящим из пор за ушами. Эти невинные создания — сама святая простота — заботились только о том, чтобы доставить удовольствие хозяевам. Большинство дворян относилось к ним благосклонно, но бывали случаи, когда ревнивые дамы обливали фан нашатырным спиртом, отчего у бедняжек тускнела кожа и навсегда пропадал газ.

Господин, очарованный фаной, становился объектом насмешек. Хотя внешне фаны напоминали очень хрупких девушек, для любовных забав они совершенно не годились. Глядя на помятую, изможденную фану, с обвисшим и обесцвеченным газом, каждый понимал, что хозяин использует ее не по назначению. Только в этом отношении женщины имели превосходство перед прекрасными эльфинями и подчеркивали его с таким вызывающим сумасбродством, что фаны в сравнении с ними казались бесхитростными лесными феями.

Век этих созданий был недолог — лет тридцать, не больше. Из них последние десять фаны, как правило, не выходили из дому. Рано утратив свою красоту, они укутывались в мантии серого газа и прислуживали в будуарах, кухнях, чуланах и детских.

Обозрение Старинных Камзолов по сути было конкурсом красоты фан, хотя их прелестные наряды, сотканные из фан-газа, тоже заслуживали высшей похвалы.

На нижнем ярусе, раздуваясь от гордости и сгорая от азарта, сидели владельцы фан. Каждое успешное движение питомицы приводило хозяина в экстаз; любая оплошность, недостаточно грациозное движение ритуального танца ввергало его в пучину горя. Показ сопровождался сложной, мало понятной неискушенному слушателю музыкой, причем исполнял ее дворянин из клана, соперничающего с кланом владельца фаны. Сам хозяин не имел права аккомпанировать своей воспитаннице.

Никто не считал Обозрение Старинных Камзолов состязанием, никто из зрителей не высказывал вслух одобрения или разочарования. Каждый решал про себя, какая фана оказалась самой прелестной и грациозной, и проникался уважением к ее владельцу.

На этот раз Обозрение пришлось отложить на полчаса, так как обязанности сбежавших мехов выполняла дюжина наспех обученных молодых крестьян, у которых все валилось из рук. Но господа были настроены благодушно, не брюзжали и не бранили нерасторопных крестьян. Как всегда, фаны сумели очаровать публику. Они извивались и раскачивались под сладостные аккорды лютни, вытягивали руки, будто пытались поймать трепещущими пальчиками воображаемые капли дождя, скользили по сцене, внезапно сгибаясь и пружинисто выпрямляясь, наконец кланялись зрителям и убегали.

В разгаре представления в Ротонду вошел неуклюжий крестьянин и что-то настойчиво забубнил на ухо кадету, подошедшему узнать, в чем дело. Выслушав крестьянина, кадет немедленно направился к роскошной ложе из черного полированного дерева, в которой сидел Хейдждорн. Когда юноша умолк, Хейдждорн кивнул и сказал ему несколько слов, после чего вновь откинулся на спинку кресла с таким видом, будто ровным счетом ничего не случилось. Господа и дамы успокоились.

Представление продолжалось. Прекрасная пара О. Ц. Гарра выступила великолепно, но чувствовалось, что симпатии зрителей на стороне дебютантки Лирлин, юной воспитанницы Флоя Газунета из клана Иссет.

Наконец фаны в последний раз появились на сцене, все вместе исполнили менуэт и с прощальным жестом, выражающим одновременно и веселье, и грусть, покинули Ротонду. Еще несколько минут дворяне оставались в своих ложах, потягивая эссенции и делясь впечатлениями, а затем Хейдждорн, сидевший в молчании и нервно хрустевший пальцами, порывисто встал. В тот же миг в Ротонде наступила тишина.

— Мне жаль омрачать столь приятные минуты, господа, — заговорил он, — но я не могу скрыть от вас только что полученное известие. Замок Джейнил подвергся нападению мехов. Там собралось великое множество этих мерзавцев, у них сотни фургонов. Они возвели вокруг Джейнила земляной вал, и теперь им не страшны выстрелы тепловых пушек. Непонятно, на что они надеются, — ведь стены Джейнила достигают двухсот футов в высоту. И тем не менее эта новость вызывает у меня опасения, — возможно, подобная осада предстоит и нам. Хотя бояться совершенно нечего, господа. Замок обеспечен всем необходимым. У нас четыре колодца, на складах огромные запасы продовольствия, солнечные батареи дают столько энергии, сколько нужно. Как утверждает наш великий знаток биохимии К. Б. Пэдиснэйм, в случае необходимости можно конденсировать воду и синтезировать пищу из воздуха. Таковы обстоятельства. Можете делать любые выводы. Завтра состоится заседание совета нотаблей.