Люди и драконы - [88]

Глава 5

1

— Ну что ж, — сказал Хейдждорн, открывая заседание, — давайте на сей раз обойдемся без формальностей.

Одетый в роскошный мундир овервельского драгуна О. Ц. Гарр поставил свой морион с плюмажем на стол.

— Из двенадцати пушек исправны только четыре. Мехи намеренно испортили четыре орудия, отпилив стволы. Четыре пушки приведены в негодность неизвестным способом. Я послал в арсенал полдюжины крестьян, проявивших максимальные способности к механике, и сейчас они пытаются приварить отрезанные стволы. Это все, что я могу вам сообщить, господа.

— Новости относительно неплохие, — заключил Хейдждорн. — А как насчет крестьянского корпуса? Было ведь и такое предложение.

— Осуществление этого проекта идет полным ходом. Сейчас О. Ф. Мулл и И. У. Берпелиус проводят набор рекрутов из крестьян. Но я слабо верю в боеспособность этого корпуса, даже если им будет командовать такой блестящий офицер, как О. Ф. Мулл, или И. У. Берцелиус, или я сам. Крестьяне — народ тихий, беззлобный. Они очень ловко выпалывают сорняки, но драться совершенно не умеют.

Хейдждорн обвел присутствующих взглядом:

— Будут ли другие предложения?

— Если бы негодяи-мехи не угнали фургоны, можно было бы установить на платформах пушки, — проворчал Бодри. — С такой работой крестьяне справились бы. А потом, подъехав к Джейнилу, мы ударили бы по этим псам с тыла.

— Похоже, эти мехи — сущие дьяволы! — воскликнул Ор. — Черт возьми, что они замышляют? Они столько веков были нам верными слугами; какая муха их вдруг укусила?

— Сейчас каждый из нас задает себе эти вопросы, Ор. Ксантен, в разведке вы взяли пленного. Вы пытались его допросить?

— Нет, — ответил Ксантен. — Сказать по правде, начисто забыл о нем.

— Почему бы вам не поговорить с ним? Может быть, он даст ключ к разгадке.

Ксантен кивнул:

— Попробую. Хотя вряд ли он что-нибудь скажет.

— Клагхорн, вы специалист по мехам, — обратился к ученому Бодри. — Приходило ли вам в голову, что эти существа могут пойти на столь изощренный заговор? Какова их цель? Захватить замки?

— Мехи способны разработать очень точный и сложный план, это несомненно, — ответил Клагхорн. — Должен признаться, я не могу найти объяснение их жестокости. Насколько я знаю, они никогда не стремились завладеть нашим имуществом. Не замечал я у них и черт, которые мы считаем сопутствующими цивилизации, — чрезмерной чувствительности и так далее. Я давно пришел к выводу, что мозг, действующий по принципам структурной логики, гораздо более эффективен, чем нам кажется. Как известно, для человеческого мышления характерно полное отсутствие рациональной структуры. Если подумать о том, насколько велик элемент случайности в процессе формирования, упорядочивания, выражения и запоминания мысли, то любое рациональное действие покажется нам чудом. Возможно, мы не способны к рациональному мышлению; возможно, мысль человека — набор импульсов, генерируемых одной эмоцией, контролируемых другой, выражаемых третьей. Мозг меха по сравнению с человеческим выглядит образцом инженерного искусства. Он кубической формы и состоит из микроскопических клеток, связанных друг с другом мономолекулярными органическими волоконцами с ничтожно малым электрическим сопротивлением. Каждая клетка состоит из кремниевой оболочки, заполненной жидкостью переменной проводимости. Такой мозг способен накопить огромную информацию, не упустив ни одной мелочи. Мехи ничего не забывают, если сами не хотят забыть, — это доподлинно известно. Мозг меха может действовать как передатчик или как радар, — хотя это предположение. Единственное, в чем сознание меха уступает нашему, это эмоциональный спектр. Мехи похожи друг на друга, как дождевые капли. Причиной тому, я думаю, их система общения, — немыслимо, чтобы она допускала индивидуальность личности. Мехи хорошо нам служили, и мы не сомневались в их преданности, ведь они не испытывают никаких неудобств, не знают радости успехов и горечи неудач, им неведомы негодование и стыд, — короче говоря, они ничего не чувствуют. К нам они не питали ни любви, ни ненависти. Вряд ли человек, всегда чувственно воспринимающий то, что его окружает, способен вообразить такой эмоциональный вакуум. Наша жизнь — сумятица чувств; мехи не более чувствительны, чем кубики льда. Их кормили, одевали, содержали в условиях, которые они находили приемлемыми. Почему же они взбунтовались? Я долго ломал над этим голову, но единственная причина, до которой смог додуматься, мне самому кажется смешной и нелепой. Но если я прав…

— Ну? — поторопил его О. Ц. Гарр. — Что тогда?

— Что тогда — не имеет значения. Они твердо решили уничтожить человеческую расу. Мои предположения ничего не изменят.

Хейдждорн обратился к Ксантену:

— Возможно, вам пригодятся выводы Клагхорна, когда вы будете допрашивать меха.

— Я как раз собирался просить его о помощи, — сказал Ксантен.

— Как вам угодно, — согласился Клагхорн. — Хотя я не верю, что сведения, которые мы получим от пленного, окажутся нам полезны. Я считаю, что сейчас перед нами одна задача: отразить натиск мехов, не дать себя уничтожить.

— И для этой цели ничего, кроме «пантер», о которых шла речь на прошлом совещании, вы не можете предложить? — задумчиво произнес Хейдждорн. — Нельзя ли, скажем, соорудить устройство, вызывающее в мозгу у меха электрический резонанс, или что-нибудь в этом роде?