Люди Черного Дракона - [15]

Явившийся последним Соломон неожиданно поднял всех на смех. Любой каббалист знает, что голема невозможно убить. А чтобы вернуть его к жизни, надо просто залепить дырки в нем, не давая духу вытекать наружу, и обновить письмена на лбу.

Соломон положил голема на лавку в доме, аккуратно заклеил все дырки, написал на лбу таинственные знаки и стал ждать. Он ждал всю ночь, и целое утро, и еще целый день. А с заходом солнца произошло чудо: голем не поднялся со скорбного своего ложа, но завонял. Изумленный Соломон поводил носом — ошибки не было.

С каждым часом голем вонял все сильнее. Через пару дней запах стал таким нестерпимым, что Соломону приходилось ночевать во дворе, в дом он заходил теперь только по крайней нужде.

Время шло, и големова вонь стала расходиться по деревне. Когда дошло до китайцев, они настучали районному начальству. Уполномоченный прислал санитарную команду. Команда надела медицинские противомикробные хари и вошла в дом Соломона, невзирая на звезды Давида и другие начальствоотпугивающие знаки, которые Соломон в изобилии начертал на стенах и дверях.

Через полчаса по деревне пронесся ужасный слух. Когда с голема стерли глину, под ней обнаружился мертвый племянник Соломона по имени Перчик. Пару месяцев назад он приезжал из города в гости к дяде, потом уехал обратно — но, видно, не совсем.

Не до конца уехавший племянник лежал теперь на лавке у Соломона и смердел так, что разбежались даже ко всему привычные мыши…

История приобретала нехороший оборот. Два дня все евреи обходили Соломона, как зачумленного, на третий из города приехали милиционеры и взяли Соломона за жабры.

Ввиду необычности дела допрос, говорят, вели с пристрастием. Однако Соломон ни в чем не признался. По счастью, это и не требовалось — злой еврейский умысел и без того был налицо.

После краткого и энергичного расследования состоялся суд — строгий, но справедливый. Перед Соломоном нарисовалась неприятная перспектива расстрела за умышленное убийство племянника. По правде сказать, за убийство следовало бы казнить стрелявшего русского мужика, но с него спрос был небольшой — он охранял свой дом. А вот переодевание обычного еврея в глиняного голема советские власти могли трактовать и как шпионаж, и как измену родине.

Напуганные евреи скинулись и понесли деньги судье. Добросердечный судья деньги взял, но сказал, что поделать ничего нельзя — приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Всю ночь накануне казни еврейская диаспора рыдала и молилась о душе невинноубиенного Соломона.

А утром в поселок явился сам Соломон — живой и невредимый, разве только чуть похудевший по сравнению с обычным своим видом. Оказалось, его не казнили, а отпустили на все четыре стороны. Увидев Соломона, евреи окончательно уверовали в чудодейственную молитву богу Яхве — даже и те, кто был законченным атеистом.

Однако Яхве, как ни печально, тут был вовсе ни при чем, а спасла Соломона простая русская женщина Наталья — та самая, что понесла ребенка от покойного голема. Она пришла к следователю и рассказала, что голем незадолго до смерти открылся ей. Во всем мире одна лишь Наталья знала, что голем — племянник Соломона, но только обмазанный глиной.

— Зачем же он это сделал? — спросил изумленный следователь.

— Уж очень любил своего дядю, жалел его, — отвечала Наталья простодушно. — Ему обидно стало, что над ним все смеются. Вот и решил изобразить из себя голема. А Соломон ни о чем и не догадывался.

Правосудие, пораженное вновь открывшимися обстоятельствами, вынуждено было отпустить Соломона.

Тот, узнав всю эту историю от следователя, был потрясен до глубины души и горько заплакал. Горючие слезы текли по его старому лицу и жгли как огонь, но никто их не утирал.

«Пока ты лепил големов, Соломон, — говорил он себе с горечью, — подлинный сын, выходит, был все время с тобой рядом. Это оказался твой двоюродный племянник Перчик. Он единственный на всем свете так любил тебя, что пошел против всего еврейского народа, против человечества и всей Вселенной. Перчик отдал жизнь за старого Соломона, а старый Соломон даже не разглядел его под глиняной кожей голема. И к чему тогда, скажите, все премудрости каббалы и Торы, если жизнь прожита, а ты по-прежнему слеп и не можешь увидеть человека?»

Плачущий Соломон поцеловал мертвого племянника в полуразложившийся рот и похоронил его, как праведника. Спустя положенное время на могиле его появилась стела с надписью, которую Соломон выбил собственноручно. Надпись эта гласила:

«Здесь лежит Мойшке — первый голем Черной реки».

Змей

Народ китайский искони был древний и мудрый, а как поселился у нас в Бывалом, сделался таким хитрым, что даже сам себя понимал с трудом и сам на себя временами удивлялся.

Наши долго присматривались к соседям — они всегда присматривались, прежде чем вдарить — но никак не могли раскусить, что это за малый желтый брат такой, чего от него ждать и ждать ли вообще чего-нибудь. Приглядывание это кончилось известной историей с исходом амазонок из нашего села, но так уж устроен китаец, что, сколь к нему ни приглядывайся, яснее он не станет.

И в самом деле, жизнь китайская была загадочная или, больше сказать, таинственная, и не всякий еврей даже мог в ней разобраться, не говоря уже о русском.