Люди Черного Дракона - [17]

Год за годом ярмарка Хого приезжала на берега Черного Дракона, год за годом жены его принимали всех пылающих страстью, и с каждым годом прибавлялось у старого Хого детей самой разной масти — узкоглазых, черноволосых, носатых, русых, худых и толстых, бранящихся на всех наречиях Поднебесной, потому что брань есть основа жизни простого народа, и если изъять ее, то начнутся бунты и нестроения. Из девочек вырастали для Хого новые жены, которые заменяли в шатре располневших и состарившихся от неумолимого хода времени матерей своих. К нелегкому служению жриц любви они приступали, едва достигнув десяти лет, а кому повезет, даже раньше — среди клиентов ярмарки много было ценителей юности, неразумно и расточительно было бы позволить девочкам терять лучшие годы.

Наконец, продавалось здесь и то, из-за чего ярмарка и звалась ярмаркой: разнообразные безделушки, нужные и ненужные, а также вещи, без которых невозможно обойтись в домашнем хозяйстве, начиная от недорогих, но весьма подлинных бронзовых сосудов эпохи Чжоу, танских парных ваз, зеленых нефритовых кораблей цинской династии, сунских ширм — и кончая облачной парчой и каллиграфическими надписями кисти императоров Канси и Цянлуна.

Отдельно продавались изобретения технические и медицинские: многочисленные подзорные трубы, сквозь которые можно разглядывать святых-бессмертных небожителей, чугунные бомбы, двухструйные огнеметы, волшебные фонари-зоотропы, через которые в мир проникали духи умерших, зубные щетки из дикого вепря, и колоды карт, которые всегда выигрывают, рыболовные катушки для ловли строптивого китайского левиафана Гунь, мертвые вороны на волшебном огне, свистки и урны для борьбы с землетрясениями, пипы, гуцини, эрху и прочие музыкальные инструменты, чай и шелк, механические оркестры на веревочном приводе, многозарядные арбалеты для борьбы с чертями-гуй, огненные стрелы и копья для борьбы со всей Вселенной, маринованные грибы бессмертия линчжи, копченое доуфу, удавы в вине, оленьи хоботы, летучие мыши, толченые кости дракона, а также живые игрушки, которые прыгали и плавали без всякого завода, а только лишь от строгого соблюдения многочисленных законов физики и химии.

Вот эти вот чудеса и стали причиной тяжелых событий, без которых вполне можно было обойтись, но не вышло почему-то. Чудеса и, разумеется, любовь, потому что любовь признают даже китайцы.

Конечно, любовь на такой ярмарке могла настигнуть кого угодно — старосту деда Андрона, китайского первопроходца Тольку Ефремова, лучшего в мире охотника Евстафия, смертельно больного деда Гурия, на худой конец — даже отца Михаила вкупе с бабкой Волосатихой, но настигла она человека самого неподходящего, десятилетнего Дениса, сына Григория Петелина, который, когда выходил на охоту в лес, издали думали, что это дерево вышло поразмять корни — такой он был огромный. Но сын его Денис был вполне человеческих размеров, возможно, потому, что родился от карлицы лесной, которую Григорий потом изгнал из наших краев, чтобы не было чего стыдиться.

В тот злосчастный день Денис шатался по ярмарке и разглядывал продаваемые там небылицы, среди которых особенно бесчинствовали косматые брехливые собачонки — старый Хого звал их шихушоу, львы и тигры, хотя любому китайцу ясно было, что венец их карьеры — стать супом для лечения почек. И вот эти суповые наборы с лишайными космами на тщедушном тельце носились возле любовного шатра и привольно брехали на всех, кто, не имея денег, старался ухватить свое и подглядывал в дырки за брачующимися парами.

Давши львам и тиграм пару предупредительных пинков, Денис и сам прильнул к одной дырке — и ослеп от того, что увидел. Десятки смуглых голых тел, вытянувшихся, как черви, или, напротив, свернувшихся улитками, содрогавшиеся совместно и в розницу, не смутили его — он давно знал, что дети берутся не из капусты, и аисты в наши края тоже не залетали. Но среди людского шевелящегося болота взгляд его вдруг выловил тонкую маленькую фигурку, которая застыла на месте и смотрела прямо на него, будто знала, что он подглядывает. Рядом с фигуркой слабо валялся старый китаец Чжан— человек никуда не годный, но дававший деньги в рост, а потому проклинаемый всей деревней, особенно перед китайским Новым годом, когда наступало время отдавать долги, а значит, Чжан входил в любой дом без приглашения и мог принудить к расчету любого.

Сейчас рядом с ним, беспамятным, стояла дочка Хого, десятилетняя Сяо Юй, Рыбка. Чжан купил ее для веселых развлечений, заплатил полновесным золотом. И она того стоила, уж поверьте мне. Тело гибкое, стройное, смуглое, но не как у китаянки, а лишь покрытое золотым загаром, черные буйные волосы и среди всего этого китайского великолепия — внезапные голубые глаза, горевшие огнем недетской ненависти к окружающему миру.

Чжан вел ее на ложе любви, но по дороге его хватил удар. В тут же секунду ростовщик повалился как подкошенный, разбив при падении и без того плоскую морду свою в кровь, но не почувствовал этого уже, опьяненный приблизившейся смертью.

Рыбка стояла над ним и холодно разглядывала эту разваленную, непригодную ни к чему, кроме выработки денег, тушу. И тут, словно в сказке, появился Денис. Сначала, впрочем, в просвете палатки показались только его глаза. Спустя секунду и он сам с силой вдвинулся внутрь палатки и прошел ее насквозь. Мгновение он разглядывал Рыбку, а она глядела на него своими яростными, как море, голубыми глазами. Потом, не говоря ни слова, он взял ее за горячую руку и повел вон из шатра.