Люди большой отваги - [11]

Неразговорчивый Локтев, работавший с ним рядом, улыбаясь сказал:

— Вот, брат, теперь знаешь, как достается победа в бою.

…Много еще таких испытаний у солдата впереди. И после каждого тверже будет его шаг, крепче рука, сильнее воля. И вся его служба — школа мужества. В суровых армейских буднях растет солдатское мастерство, формируется характер, куется стойкость и верность советской Отчизне. Он поднимается в своем сознании до высот государственного понимания своего воинского долга, готовности к подвигу во имя счастья народа, во имя победы коммунизма.

СТАНОВЛЕНИЕ

Дождь, начавшийся еще ночью, не переставал ни на минуту, оседая мелкой водяной пылью, скрадывая очертания мишеней. Солдаты промокли до нитки, а на стрельбище все шло своим чередом: одна за другой следовали короткие команды, глухо хлопали карабины, с треском прошивали дождевую пелену пулеметные и автоматные очереди. В тылу огневого рубежа царило в это время обычное деловое беспокойство — солдаты готовились к стрельбе.

На огневой рубеж вызвали очередную смену. Младший сержант Касьяненко встал рядом с руководителем стрельб и пристально следил, как его подчиненные рядовые Циквитария и Сидоров выдвигались с пулеметом на позицию.

Офицер подал команду: «Огонь!»

И сразу же хлестко ударила длинная очередь. Мишень слегка качнулась. «Попал!» — отметил про себя Касьяненко. Пулеметчики продолжали выполнять задачу. Сидоров подал наводчику второй магазин. Тот быстро вставил его, прицелился. Но что такое? Задержка? Так и есть — наводчик беспокойно завозился, передернул рукоятку, отнял магазин. А время уже истекло.

— Встать!

Циквитария вскочил как ужаленный, обернулся к Сидорову, черные глаза гневно сверкнули:

— Цхе! — выдавил он сквозь зубы и почти бегом бросился с огневого рубежа. Следом за ним, склонив голову, пошел Сидоров. На лице солдата — растерянность.

— Что случилось? Почему задержка произошла? — как можно спокойнее спросил Касьяненко.

Циквитария схватил магазин:

— Смотрите, как он снарядил? Перекрутил пружину.

— Произошло заклинение патрона в приемнике магазина. Я недосмотрел, — честно признался Сидоров.

— Как недосмотрел? — вскипятился наводчик. — А для чего же у меня помощник?

Жестом руки остановив Циквитария, командир отделения строго сказал:

— Верно, Сидоров виноват. Но и наводчик не меньше. Вы должны были проверить, как снаряжен магазин.

Циквитария примолк. Взглянув в лицо солдата, Касьяненко понял: теперь он не только Сидоровым, но и собой недоволен. Вот и хорошо. Урок не прошел даром. Младший сержант круто повернулся и пошел проверить, как готовятся к стрельбе другие солдаты. Шел не спеша и улыбался: на глазах меняется Гулико Циквитария. В характере солдата явственно вырисовывалась новая черточка — сдержанность. А давно ли еще стоило только повысить голос, как Циквитария весь вздрогнет, побледнеет…

Да, трудно было командиру отделения первое время с рядовым Циквитария. Горяч характером. Укажешь на ошибку — обидится и на занятия идет без всякой охоты. Командир противопоставил неуравновешенности солдата свою выдержку. Все приказания и замечания Касьяненко делал подчеркнуто спокойно, не снижал командирской требовательности и не делал никаких скидок на «трудный характер» солдата.

Затрудняло учебу Циквитария слабое знание русского языка. Младший сержант сумел увлечь солдата чтением художественной литературы, научил его писать по-русски. Теперь Циквитария мог самостоятельно готовиться к занятиям, изучать уставы и наставления.

И все-таки воин заметно отставал в учебе, занимался без огонька, без задора. Вот тут-то и необходимо было тонкое чутье командира: какую «струнку» души солдата тронуть, чтобы пробудить в ней нужный отзвук?

Как-то командир роты заметил Касьяненко:

— Мне думается, вы слишком опекаете Циквитария. Попробуйте найти такое средство, чтобы солдат сам загорелся желанием быть впереди. Он, кажется, очень гордится своей матерью?

— Да. Она старая коммунистка, известная в Абхазии звеньевая, рекордные урожаи чая выращивает.

— Вот об этом ему и надо напомнить.

Младший сержант стал чаще заводить с солдатом разговор о долге перед Родиной и, между прочим, интересовался, что пишет Леволина Закировна, не уступила ли она своего первенства.

— Что вы! — обижался Циквитария. — Она у меня твердая, своей славы не уронит!

— А в письмах она опрашивает о ваших успехах по службе?

— Конечно. Но что ей ответить?

— Понимаю: неудобно писать о том, что у вас еще не все ладно с учебой. Ей, наверное, хочется, чтобы сын был отличником?

И Касьяненко заметил, что каждый раз после такого разговора солдат действует на занятиях с особым старанием.

Младший сержант подбадривал:

— У вас дела пошли лучше. Станете отличником, сам командир пошлет письмо вашей матери!

И как-то незаметно для всех рядовой Циквитария подтянулся, а затем стал и передовым. Он заслужил несколько поощрений. Достижения солдата в службе росли изо дня в день.

Становление солдата… Только тот, кто сам учил солдат военной науке, знает, сколько труда, искреннего порыва души, ума и воли надо затратить, чтобы вырастить настоящего воина! Это благородное дело требует от сержанта, чтобы он был одновременно и взыскательным наставником, и умным педагогом, строгим начальником и чутким товарищем.