Любящие сестры - [21]

В первый день Лоретта сказала:

– Между прочим, дорогуша, у меня плоскостопие. Затем, оглядев Энни с головы до ног, втянула внутрь свои прыщавые щеки и добавила:

– Чего я не могу понять, так это что здесь делаешь ты?

И теперь Энни задала себе тот же вопрос. Хотя прекрасно понимала, что ей надо зарабатывать деньги, покупать еду и оплачивать квартиру.

Нет, надо приложить все свое старание, чтобы работать, как другие. Иначе им с Лорел придется ночевать в метро. И уж тогда их непременно заберут в полицию, где Вэл – если он не умер – тут же их найдет.

Эта мысль отозвалась ознобом во всем теле. Вполне вероятно, что он ищет их даже сейчас, в эту самую минуту. Не исключено, что он был в Лос-Анджелесе и выяснил на вокзале, куда они взяли билеты.

– …и тогда я сказала ему: «Если у вас нет более приличных оправданий, молодой человек, можете сами лезть вверх по этим ступенькам и…»

Визгливый голос мадам Жиртрест подействовал на нее так же, как скрип ногтя по меловой доске. Все тело снова облилось потом. Еще нет и полудня, а она уже вся взмокла до безобразия. Вечером снова придется стирать униформу и сушить возле плиты. И один Бог знает, избавится ли она хоть когда-нибудь от этого запаха прогорклого сала, которым провоняло здесь все вокруг. И теперь ее волосы, руки, даже белье пахнут прошлогодним гамбургером. В один прекрасный день ее учует голодная собака и придет откусить кусочек.

Вытерев столик, она повернулась, чтобы уйти, и неловко ударилась об угол. Чашка с недопитым кофе на вершине горы тарелок закачалась и полетела вниз. Сердце у нее остановилось. Она почти поймала ее, но чашка выскользнула из влажных пальцев. И в следующее мгновение Энни в немом ужасе наблюдала, как, словно в замедленной съемке круглая белая чашка катилась ниже и ниже и жирный розовый мазок, оставленный на ободке губами посетительницы, будто ухмылялся ей. Она ударилась о стол, обдав его фонтаном брызг, затем со скоростью пущенного в лунку биллиардного шара пронеслась по поверхности и опрокинулась вместе с остатками своего содержимого па увесистые колени толстой дамы.

Мадам Жиртрест издала вопль. Затем принялась ожесточенно тереть пятно, разлившееся по ее лимонно-зеленым синтетическим брюкам.

– Ты, глупая дрянь! Посмотри, что ты наделала! Это теперь ничем не очистить!

– Простите, – сказала Энни.

Не помня себя, она схватила скомканную салфетку и стала вытирать пятно. Но преуспела только в том, что добавила к нему мазок кетчупа.

Мадам Жиртрест с яростью оттолкнула ее руку.

– Управляющего сюда! Я требую управляющего! – Она поглядела на мужа. – А ты что сидишь, как неживой? Делай что-нибудь!

Энни казалось, что на все последующее она смотрит из-под воды. Открывался и закрывался резиновый рот посетительницы, будто выброшенный на сушу карп. Затем на ноги тяжело поднялся толстый муж. Уши наполнял шум низвергающейся воды, и свет, просачивающийся сквозь запотевшее зеркальное стекло окна, странно колебался.

Наконец по залу пронесся Ник Димитреу, босс, и все, кто был в зале, замерли с вилками на весу, глядя на Энни. А она хотела только одного – провалиться сквозь землю. Сердце тяжело билось, и пот ручьями тек по шее и позвоночнику.

Но она выстоит! Ее не так просто запугать. Она не ребенок, который падает от первого удара. Но, Боже мой, Ник, видимо, готов описаться от страха. Его широкие брови сдвинулись к переносице, его темные глаза пылают!

– Уходи, уходи, – прошипел он. – Подожди в кухне. Я поговорю с ними. А потом мы поговорим с тобой.

Энни с горящими щеками отнесла грязные тарелки в кухню и сложила их в большой резиновый бак для судомойки. Слезы, словно грозовые тучи, собирались где-то в глубине за глазными яблоками. Но она не позволит им пролиться! Только не на виду у Лоретты, Джей-Джей и Спиро. Она искоса глянула на облако пара, поднимающееся от раковины, где взлохмаченная Джей-Джей чистила необъятный котел. В другом конце кухни на сковороде промышленных размеров что-то немилосердно жарилось, наполняя уши треском, похожим на отдаленную автоматную очередь.

Неожиданно Лоретта дотронулась до ее руки. Энни поняла, что она все видела.

– Не волнуйся, – сказала Лоретта, и в ее выцветших голубых глазах появилось сочувствие. – Ник может взбеситься на какое-то время, но ненадолго. Притом ты не виновата. Со всяким может случиться.

Но Энни знала, что это одни слова. С Лореттой никогда бы не случилось такого.

Что и говорить, Лоретта никогда не изучала ни французского, ни тригонометрии, но что касается работы официантки – тут она гений по сравнению с Энни.

Внезапно перед ее внутренним взором возник длинный в испанском стиле обеденный стол в Бель Жардэн. И дородная Бонита в белом с черным форменном платье, с сияющим смуглым лицом протягивает ей огромное блюдо ростбифа с таким видом, словно предлагает некий чудесный дар.

А ведь я считала это само собой разумеющимся. Мне и в голову не приходило, как тяжела ее работа.

Острая боль потери охватила ее. Она сама не ожидала, что так сильно скучает по Бель Жардэн. Горячие слезы были готовы хлынуть из глаз. Сейчас хотелось только одного – уткнуться лицом в посудное полотенце и зарыдать в голос. Но разве это возможно? Лорел ждет ее в пустой квартире. В холодильнике ничего нет, кроме пачки молока и половины банки консервированного тунца. Этого едва хватит и кошке. Если у нее не будет сегодня чаевых, придется попросить у Ника аванс и купить по дороге домой немного овощей.