Любви подвластно все - [88]

Внезапно все сидевшие в гостиной повернулись к двери и увидели его. И в разговоре тотчас возникла неловкая пауза – как в старомодной комедии. Все смотрели на Лайона с радостью и в то же время – с опаской, словно им хотелось броситься к нему, обнять и расцеловать, но они не были уверены, что это вполне безопасно.

– Все так же уродлив, как я посмотрю, – сказал наконец Джонатан с ухмылкой.

– Разговариваешь с зеркалом? – парировал Лайон, и все дружно рассмеялись.

В следующее мгновение Вайолет бросилась в объятия Лайона.

– Вот и ты, моя храбрая девочка, – прошептал он, крепко обнимая сестру. – Как-нибудь мы непременно поговорим.

Лайон сразу заметил, что ее муж граф Ардмей, известный также как капитан Флинт, сидел в углу с младенцем на руках. Вайолет же, как женщине, простительно было расплакаться. Именно так она и поступила. Но даже братья Лайона вдруг отвели глаза и принялись рассматривать ковер. А потом внезапно обнаружили, что в глаз им попала соринка и необходимо как следует проморгаться.

– Не мучай его, Вайолет, – проворчал, наконец, Джонатан, изображая досаду.

– Да, не будь эгоистичной хрюней, сестричка, – ухмыльнулся Майлз.

– Хрюня?.. Наводит на мысль о каком-то забавном животном, обнаруженном Майлзом на Лакао, – заметил Лайон.

Снова все рассмеялись, после чего братья принялись обнимать его, попутно охаживая кулаками, как это принято у мужчин. И Лайон тоже обнимал их и давал тумака в ответ.

Если кто-либо в этой комнате еще и питал давнее чувство обиды и возмущения из-за исчезновения Лайона и связанных с ним тяжелых переживаний, то все было мгновенно сметено непреодолимой силой любви и радостью от того, что старший брат наконец-то вновь среди родных, в отчем доме. И теперь, когда все они повзрослели и каждый из них встретил свою любовь, младшие братья стали лучше понимать, почему Лайон вынужден был поступить так, как поступил. Ведь каждому из них пришлось долго и упорно сражаться за свою любовь. И в этой борьбе они сами менялись, становясь мягче и мудрее – хотели того или нет.

Прошло пять лет, и теперь Джонатан, став взрослым мужчиной, энергичным и внушительным, вполне мог сойти за близнеца Лайона. Пять лет – и Майлз теперь совершенно невозмутим и вполне уверен в себе. И, конечно же, оба стали достойными и уважаемыми людьми, и Лайон бесконечно гордился ими. Он понимал, как тяжело им, наверное, пришлось в борьбе за свое счастье и независимость от отца. Понимал он также и то, что должен поблагодарить жен братьев – ведь те вдохновляли их и придавали им отваги.

К своему величайшему облегчению, Лайон довольно быстро обнаружил, что Томасина и Синтия – жены Джонатана и Майлза – жизнерадостны, остроумны, очаровательны и добры. И обе очень хорошенькие – украшение любого дома. У Томми были темно-рыжие волосы и зеленые глаза; она отличалась экзотической красотой. Синтия же оказалась красивой блондинкой с голубыми глазами (слово «прекрасная» Лайон берег только для Оливии).

– Вы обе гораздо лучше, чем заслуживают Майлз и Джонатан, – с улыбкой сообщил он этим милым женщинам.

– Я покорил Томми своими томными взглядами, – заявил Джонатан. – Теми, что перенял у тебя, дорогой братец.

– Да, это правда, – признала Томми. – Он тайно страдал по мне.

– Тогда вы должны сделать меня крестным отцом ваших детей, – резонно рассудил Лайон.

– У нас их уже не меньше сотни, – сказал Джонатан.

Все присутствующие уже не раз слышали эту шутку, но Лайон, услышавший ее впервые, весело рассмеялся. За время беседы он кое-что узнал о деятельности Джонатана и Томми, занимавшихся совершенствованием законов, регулировавших использование детского труда.

– Нужно более обстоятельно побеседовать об этом чуть позже, – сказал он, обращаясь к Томми. – У вас с Оливией найдется много общих тем. И мне тоже надо кое о чем с вами поговорить. Например – о новых коммерческих проектах. Что же касается Оливии Эверси… – Лайон на несколько секунд умолк. – Я уверен: вы ее обязательно полюбите. Она станет членом нашей семьи, а мы станем членами ее семьи, как только я получу специальное разрешение на брак. Думаю, мы сможем пожениться уже в следующее воскресенье. Не могу дождаться, когда увижу Оливию и Вайолет в одной комнате.

Вайолет скорчила ему гримасу, а Джонатан пробормотал:

– Ты, Лайон, более отважный человек, чем я…

– Само собой разумеется, – отозвался старший брат, направившись к графу Ардмею, который благоразумно держался в стороне, так как замечательная малютка Руби все еще спала у него на руках.

– А ты, Майлз, тоже донимал Синтию томными взглядами? – спросил Лайон несколько минут спустя. – Насколько я помню, твоя техника обольщения требовала серьезного усовершенствования.

– Это она испепеляла меня взглядами, – отшутился Майлз.

– Хорошо бы нам обменяться знаниями касательно техники обольщения, Синтия.

Лайон подмигнул невестке и снова подошел к графу, которому власти однажды поручили захватить пирата Кота и отдать в руки правосудия. Но граф отказался это сделать из любви к женщине – тот же самый тип безумия заставил одного мужчину стать пиратом и вынудил другого позволить пирату свободно уйти.