Любовный квадрат - [4]

– Готова, дорогой.

– Думаю, ты выбросила это по ошибке, – он держал толстый белый конверт с английской маркой. – Выглядит впечатляюще. Из Британии. Может быть, королева Елизавета пригласила тебя на чай.

Раздражение исказило наигранную маску светской леди. Черт бы тебя побрал, Сидней, держись подальше от моей мусорной корзины! Не лезь в мою жизнь!

– Очень любезно с твоей стороны, Сидней, но я уверена, что это не важно.

Она взяла у него конверт и бросила назад в корзину. Он удивленно заморгал и снова достал письмо с доводящей до бешенства самоуверенностью хозяина судьбы, заботящегося о маленькой женщине.

– Тебе разве не любопытно? А вдруг это от твоей подруги Джорджины, о которой ты все время рассказываешь?

– Сидней!

Я убью тебя, Сидней! Я сброшу тебя в шахту лифта. Я возьму себе такси. Мне это, действительно, не надо.

У меня великолепные дети. Мне нельзя так расстрачивать свою энергию. У меня репетиция, черт побери, я могу очиститься. Я могу стать целомудренной. Из-за стрессов бывают морщины. Она глубоко вздохнула и надула щеки как ящерица-варан. У-у-ух! Воздух медленно вырвался наружу.

– Если тебе так любопытно, сам открой, О' кей?

Он ухмыльнулся, наслаждаясь прекрасным, по его мнению, моментом доверительной близости.

– И приз за лучшую женскую роль в спектакле «Трамвай «Желание» присуждается… Мо-не Де-вид-сон! – пауза, а затем крик ликования едва не разорвал ее барабанные перепонки. – Что я тебе говорил? Я был прав! Это от Джорджины! Вот видишь! Она выходит замуж!

Мона тупо уставилась на него.

– Что-о?

Улыбка Сиднея напомнила ей Чеширского Кота,[4] только она ужасно раздражала. Он снисходительно похлопал ее по руке.

– Где ты, дорогая? В стране Дневных Грез? – он помахал перед ней приглашением. – Я был прав. Как я уже сказал, это от твоей старой подруги Джорджины, и она выходит замуж.

– Джорджина?.. Замуж?..

– Так здесь написано, и она хочет, чтобы ты приехала в Лондон к ней на свадьбу, все расходы оплачиваются. Вот это я понимаю, дружба!

Мона назвала бы это прохладным знакомством. Всего неделю назад она звонила Джорджине сказать, что видела картину из ее коллекции в «Харпер Базаар»[5] и сообщить о своем дебюте в роли Бланш.

– Ну вот, хватит про меня. Что у тебя нового, Джорджина? – спросила она тогда.

– Боюсь, ничего существенного.

Типичная британская скрытность. Вот что ей нравится в англичанах. Ничего интересного в жизни не происходит, всего лишь собирается замуж.

– И кто же этот счастливец, Сидней? Министр, профессор из Оксфорда? Он должен что-то из себя представлять, иначе для Джорджины невозможно. Может, мелкопоместный дворянин, солидный банкир, а, возможно, кто-нибудь с громким титулом и родовым замком.

Сидней протянул ей приглашение.

– Тут написано, кто-то достопочтенный.

Имя жениха Джорджины Крейн застряло в ее горле предсмертным хрипом висельника. Николас Элбет. Ни в малейшей степени не достопочтенный.

ЭМИ

Стать бабушкой в тридцать восемь лет не совсем то, о чем мечтала Эми Дин Хамфриз, когда вместе в Лу воспитывала их дочь Сэнди самостоятельной, любящей, яркой и изобразительной. Та хорошо усвоила уроки родителей, но, вопреки ожиданиям Эми, Сэнди после окончания колледжа связалась с Дэном Грейди и после положенных девяти месяцев в ванной комнате, отчего дома произвела на свет прелестную девочку.

Незамужняя, нераскаившаяся и беззаботная Сэнди назвала малышку «Дакота». По двум причинам: в Северной Дакоте она решила расстаться с Дэном и автостопом вернулась во Флориду, а кроме того, в Нью-Йорке Джон Леннон снимал квартиру в «Дакота Хауз» и был убит именно у этого дома.

Сейчас, год спустя, Сэнди продолжила образование, поступив в университет и оставив ребенка на попечение Эми без единого слова обсуждения или извинения. Она просто предположила, что ее мать радостно примет такую ответственность, возможно, даже будет благодарна за это.

За завтраком Эми заняла позицию у кухонного стола.

– Нам надо поговорить.

– О чем, ма? Я тороплюсь. Папа подбросит меня на занятия.

– Дакота твой ребенок, Сэнди. Почему я одна должна заботиться о ней?

Эми вспомнила, как муж и дочь с недоумением посмотрели на нее.

– А что еще тебе надо делать? – спросил Лу.

Она, запинаясь, заговорила, с неохотой раскрывая свой план возвращения в колледж.

– Ну… Я не собиралась становиться нянькой на круглые сутки.

– Ты хочешь, чтобы я оставался дома и сидел с малышкой? – спросил Лу надменно, ощетинившись, как всегда, когда его просили сделать простейшую вещь, например, починить защелку на двери ванной. Она хорошо знала эту песню. Разве не он имеет такую нагрузку в университете, проводя по тридцать часов занятий в неделю, давая дополнительные консультации, курируя десять аспирантов и читая по выходным дням спецкурс по литературе?

Ей захотелось обороняться и стать эгоистичной. Конечно, он не может оставаться дома с малышкой.

– Сэнди завела ребенка. Почему бы ей самой не заботиться о девочке? Или это не логично?

Сарказм не был «коньком» Эми, поэтому ее вопрос произвел слабое впечатление на мужа и дочь. Сэнди беззаботно решила продолжать учебу, словно рождение ребенка является незначительным неудобством, что-то вроде простуды. Ее позиция была проста – Дакота здесь, кто-то должен следить за ней, и это будет не Сэнди. С таким же своевольным упрямством она отказалась наводить порядок в собственной комнате, стирать свои вещи или помогав на кухне.