Любовные утехи русских цариц - [11]

Но все здесь зависит, конечно, дорогой читатель, от того, какая форма нравственности процветает в данном регионе. Если нужна в девице только плева девственная, то, конечно, такая беспардонная развратница, знающая все виды изощренного секса, вполне нравственна. Если же что-то иное от нее нужно, помимо физиологии, тогда и лишенная этого девственного атрибута красавица вполне нравственной может быть. Все зависит от процветающих обычаев данной топографической местности. И у этих южных и восточных народов любовник может удовлетворять свою страсть где угодно и как угодно, но только не традиционно, раз уж избраннице вздумалось в позднейшем времени замуж выходить. А раньше, дорогой читатель, ортодоксальной религией католической такие практики сурово воспрещались. И, как нам сообщает эротический писатель Брантом, дамы, повально изменяющие своим мужьям, отбивали все попытки мужей взять с развратницей-женой развод одной фразой: «А я скажу священнику, что ты меня сзади берешь».

Конечно, мы глубоко осознаем, дорогой читатель, что стыдливое это занятие — к молодым в альков заглядывать, да что поделаешь, такой уж зверский обычай везде, во всех странах был: супружество должно быть «испробовано». Иначе оно недействительно, иначе его можно расторгнуть, и царствующие особы, особенно западные короли, браки которых, как известно, заключались по политическим соображениям, очень этого боялись и наперебой доказывали свою «мужскую силу» в первую брачную ночь. А поскольку женились рано и ни психически, ни физически к любовному акту не были подготовлены, разные казусы с ними происходили. Так случилось с французским королем Людовиком XIII и Анной Австрийской. Сидят себе в смежных комнатах четырнадцатилетние молодожены — жена старше мужа на пять дней. Она, Анна Австрийская, горько плачет, кружевным платочком слезы утирает, он, Людовик XIII, кручинится, кружевным платочком пот утирает. Ей мамаша что-то на ушко шепчет о долге женщины, а королевы в особенности, ему дружки для бодрости сальные анекдоты рассказывают. Оба стесняются, смущаются, бледнеют и, хотя друг друга еще не видят, заранее боятся неизвестного тет-а-тет. Но кумушки и дружки, подзарядив новобрачных боевым, пардон, половым зарядом, толкают их в спальню. А ровно через два часа — в десять часов и пятнадцать минут вечера (в хронике точно зафиксировано) — выходит из спальни мальчик-мужчина, французский король, и, краснея и заикаясь, смотря в землю и штанишки теребя, тихо шепчет: «Случилось. Я это сделал два раза». И «пошла писать губерния». Писарь тут же в дворцовую книгу заносит важное событие, слова об «испробованном супружестве», вот вам, иностранные враждебные державы, не придеретесь, курьеры побежали, дипломаты засуетились, ринулись сенсационную новость своим монархам сообщать. Случилось это 25 ноября 1615 года. И только Анна Австрийская будет знать, что еще четыре года ходить ей девственницей, и лишь в девятнадцать лет станет она настоящей женщиной.

А личная трагедия французской королевы Марии Антуанетты вам известна, дорогой читатель? Намучилась она совсем со своей девственностью. Почему, вы думаете, она потом вместе со своим мужем голову на плахе сложит? Революция, скажете? Конечно, революция тоже, революция французская с головами монархов не особенно церемонилась, известное дело. Но, наверное, могла бы избежать Мария Антуанетта своей трагической участи, если бы вела себя скромно, набожно, тихо, а она, своим неизведанным половым желанием обуреваемая, в такие безумства, излишества и траты пустилась, что совсем народ возмутила. Семь лет, бедная, девственницей мучилась, мучилась, аж начала страшнейшие безумства совершать. Тут и замки какие-то необыкновенные с сельскими хатками, и драгоценности, и бриллианты, и бесконечные балы и маскарады, а главное, эскапады в ночной Париж с его Фоли-Берже, проститутками и ночными кабаками. А импотент-муж, король Людовик XVI, вечно с виноватым видом и в землю от стыда опущенным взором, ни в чем ее не ограничивал, только потворствовал ее капризам.

Ее брат Юзеф II, матушкой Марией-Терезой подстрекаемый, обеспокоенный положением «брачных» дел при французском дворе, явился в Париж и строго сестричку допрашивал: «Отвечай, оказываешь ли ты королю нежность, когда вы вдвоем? Не бываешь ли ты холодна, недоступна, когда король с ласками к тебе подступает?» Словом, пытался вину за «неиспробованное» супружество на Марию Антуанетту свалить. Она в слезы: дескать, соблазняю я, соблазняю своего мужа, как курва какая, да толку мало. Он — ни в какую. Ему своя кузня больше мила, чем моя постель, братец родимый.

И целых семь лет вынужденная девственница, съедаемая внутренним плотским огнем, доводившим ее до безумия, гасила его разнузданными оргиями и непомерными финансовыми тратами. А когда королю, смертельно боящемуся операции, все же благополучно ее совершили и он, расправив плечи, начал производить на свет потомство, было уже поздно. Мария Антуанетта вошла во вкус «роскошной» жизни и остановиться не могла. И народ, живя в бедности, лишениях и нищете, с радостью предал ее и короля плахе.