Любовные секреты Дон Жуана - [17]
– Поппи, как тебе такой слоган? «Косметические салфетки «Титмарш» – это суперочистка плюс свежесть и бархатистость вашей кожи». Должно сработать, по-моему. Я уверен, им понравится.
– А если им понравится, ты сможешь купить новый дом?
– Тебе здесь плохо?
– Ненавижу этот дом.
– Правда, малыш? А почему?
– Он маленький. И пахнет писями.
– Я знаю, что здесь пахнет, моя хорошая. Ты счастливая, у тебя два дома. Большой, где мама. И маленький – пахучий, где папа.
– Я хочу домой.
– К новой кукле? Как ее зовут?
– Папа, я знаю, что ты делаешь.
– Стараюсь тебя развеселить! Да, да, да!
– Стараешься меня отвлечь.
– Да, милая. Думаю, именно это я и делаю.
– Вы с мамой еще муж и жена?
– Да, малыш. Но скоро уже не будем мужем и женой.
– Почему? Почему? Почему?
– Поймешь, когда вырастешь.
– Когда мне будет семь лет?
– Возможно.
– Ты любишь маму?
– Конечно люблю, милая.
– Тогда зачем вы разжениваетесь?
– Так как зовут новую куклу?
– А если вы разженитесь, у меня все равно будет папа?
– Конечно, милая.
– Ты плачешь, пап?
– Хочешь посмотреть кассету? Тебе нравятся «Твинисы»?[9]
– Я не знаю, как ее назвать – Принцессой или Люси.
– Кого?
– Новую куклу.
– А может, Принцессой Люси?
– Пап, у тебя есть подружка?
– Нет.
– Почему?
Потому что, кто захочет спать с пятидесятилетним неудачником, который живет в крохотной квартирке, пропахшей мочой; у которого бессонница и нет перспектив; и который плачет на глазах у своей шестилетней дочери.
На самом деле я сказал:
– Потому что нет. А у мамы есть друг?
– Конечно. Думаю, лучше назвать ее Люси. Пап, что случилось? Почему у тебя лицо красное?
– Оно не красное. Лучше, чем кто?
– Нет красное. Чем Принцесса.
– Люси мне нравится.
– А маме больше нравится Принцесса.
– Слушай, может, хватит об этой чертовой кукле?
– Я хочу домой. Это не чертова кукла. Я хочу к маме.
– Прости, дорогая. Не надо говорить плохие слова. Ну, не плачь. О Господи. Послушай, давай… что-нибудь съедим. У меня есть… полбанки жареных бобов и что-то там еще…
– Ты меня ненавидишь.
– Конечно же нет. Я люблю тебя, Поппи, больше всего на свете.
– Не любишь.
– Люблю.
– Не любишь.
– Люблю.
– Тогда почему ты ушел от нас? Если ты любишь маму, почему ты ушел?
– Я думаю, что Принцесса и правда лучше. Кукла по имени Принцесса.
– Опять ты стараешься отвлечь меня.
– Как его зовут?
– Кого?
– Маминого друга.
– Оливер.
– Хорошее имя.
– Да.
– Он тебе нравится?
– Да. Конечно, меньше, чем ты. Хотя иногда так же, как ты.
– Когда?
– Когда он приносит мне конфеты, и играет со мной, и он никогда не ругается, и обнимает меня, и хорошо к маме относится, и он подарил мне эту чертову куклу.
– Так это он ее подарил? Не говори плохие слова.
– Да.
– Поппи?
– Что?
– Как тебе имя Изабель? Может, назовем ее Изабель?
– Красиво.
– Правда? Скажи маме, что это папа придумал, ладно?
– Ладно. Мне нужно в туалет. Пап?
– Что, малыш?
– У тебя есть мягкая туалетная бумага? А то твои «Космические салфетки» мне не нравятся.
– Косметические. Милая, они не для этого. А мягкой туалетной бумаги у меня нет.
– А у мамы есть.
– Мама может себе это позволить. Она может себе позволить вытирать твою попку шалью из паш-мины.
– А что такое пашмина?
– Дорогущая шерсть.
– Мама не вытирает мне попку шалью из пашмины.
– Пошли домой, Поппи. Тебе пора домой.
Поппи пора возвращаться к Бет. Возвращаться домой. Эта импровизация насчет двух домов – чистый рекламный трюк. Другими словами – неправда. Она живет с Бет. Ко мне она приходит в гости. Два раза в месяц я забираю ее на два дня, а потом отвожу домой. Когда я возвращаю ее Бет, боль разлуки, растекаясь кислотой по глотке, ранит легкие и не отпускает, пока через двенадцать дней я снова не заполучаю ее к себе.
Сама процедура передачи вызывает у меня ужас. Я постоянно испытываю соблазн оставить Поппи у двери, позвонить и уйти, прежде чем откроют. Но не могу так поступить, Поппи не поймет меня. И я продолжаю бояться момента, когда откроется дверь, потому что Бет всегда находит способ сделать мне больно. За считанные секунды, пока дверь открывается, я целую Поппи на прощанье и разворачиваюсь, чтобы уйти, но не тут-то было. Хватает одной фразы – иногда такой тонкой, что смысл удается понять лишь минут через десять, – и меня начинает трясти. Не факт, что я сумел бы парировать, даже если бы понял сразу.
Две недели назад, например, она мимоходом, заметила:
– Повезло Тому, правда?
А я спросил:
– Что? – Я понятия не имел, о чем она.
Она сказала:
– Да ничего, забудь. – И ушла.
Спустя несколько минут я начал соображать. Повезло Тому, правда? Из всего, что она могла бы мне сказать, – а сказать было что, – она выбрала именно эту фразу.
Душа мстителя. Я целый час расшифровывал. Штука была в том, что она назвала его Томом – а все звали Томасом. Он ненавидит имя Том, поэтому Бет его так и назвала. Я всегда звал его Томасом, даже когда он был моим арт-директором в «Казенов, Аллен энд Силвер». Моим талантливым, обаятельным, честолюбивым арт-директором, который никогда не выпускал меня из тени, снял все сливки с рекламы фасоли «Джимсон Джелли», загребает сейчас больше трехсот тысяч фунтов и живет с длинноногой блондинкой в пентхаусе в районе Шэд-Темз.
Тим Лотт (род. 1956) — один из самых популярных современных английских писателей. Первая его книга «Запах сухих роз» (The Scent of Dry Roses, 1996) получила премию «За Лучшую автобиографию» в 1996 г. Роман «Блю из Уайт-сити» (White City Blue, 1999) был удостоен премии Уитбреда в 2000 г. Роман «Штормовое предупреждение» (Rumours of а Hurricane, 2002) признан критиками лучшей книгой года. «Блю из Уайт-сити» — роман о конфликте между дружбой и любовью. Дружбой, замешанной на подтрунивании, пиве и ностальгии по Лучшему Дню, который друзья поклялись отмечать каждый год, несмотря ни на что.
Эта книга — про страсть. Про, возможно, самую сладкую и самую запретную страсть. Страсть тайно подглядывать за жизнью других людей. К известному писателю приходит вдова доктора Алекса Сеймура. Недавняя гибель ее мужа вызвала сенсацию, она и ее дети страдают от преследования репортеров, от бесцеремонного вторжения в их жизнь. Автору поручается написать книгу, в которой он рассказал бы правду и восстановил доброе имя покойного; он получает доступ к материалам полицейского расследования, вдобавок Саманта соглашается дать ему серию интервью и предоставляет в его пользование все видеозаписи, сделанные Алексом Сеймуром.
Молодой юрист после ДТП становится инвалидом-колясочником. И с головой уходит в мир Интернета: блоги, форумы, соцсети, онлайн-игры. Есть ли шанс у современного молодого человека, заточённого волею судьбы в четырёх стенах, на другой вариант? Какой смысл жизни теперь у него?
В сборнике рассказы о женщинах разных возрастов. Каждая из них совершает маленькие личные подвиги на житейском уровне. На том самом, где нет фотокамер и журналистов, нет психологов и юристов, где решения принимаются своим умом. Жажда жизни, стремление к счастью, ответственность за свой выбор, вера в себя и в лучшее. Как бы ни было плохо — все равно когда-нибудь будет хорошо! Книга рекомендуется к прочтению не только женщинам, но и мужчинам. Ведь счастье не строится в одиночку.
Сюжет этой книги — две линии пути внутри себя (2000—2016 и 1977—1985): Ч. 1 предполагает через проживание текста читателем формирование у него альтернативного взгляда на повседневность и её реальность, а Ч. 2 даёт возможность понять эмоциональную обоснованность предшествующего ухода в невовлечённость и асоциальность.
«…Уже давно Вальтер перестал плакать; Юлиус сидит с газетой у печки, а сын устроился у отца на коленях и наблюдает, как во мне оттаивает замерзший мыльный раствор, — соломинку он уже вытащил. И вот я, старая, перепачканная чашка с отбитой ручкой, стою в комнате среди множества новеньких вещей и преисполняюсь чувством гордости оттого, что это я восстановила мир в доме…» Рассказ Генриха Бёлля опубликован в журнале «Огонёк» № 4 1987.
Четвертый из рассказов о Нике Адамсе, автобиографическом alter ego автора. Ник приходит в гости в коттедж своего друга Билла. Завтра они пойдут на рыбалку, а сегодня задул ветер и остается только сидеть у очага, пить виски и разговаривать… На обложке: картина Winter Blues английской художницы Christina Kim-Symes.
Конец света будет совсем не таким, каким его изображают голливудские блокбастеры. Особенно если встретить его в Краснопольске, странном городке с причудливой историей, в котором сект почти столько же, сколько жителей. И не исключено, что один из новоявленных мессий — жестокий маньяк, на счету которого уже несколько трупов. Поиск преступника может привести к исчезнувшему из нашего мира богу, а духовные искания — сделать человека жестоким убийцей. В книге Саши Щипина богоискательские традиции русского романа соединились с магическим реализмом.