Любовные секреты Дон Жуана - [16]

У нас был нормальный брак. Я очень неплохо отношусь к Бет и не держу на нее зла. Просто я больше ее не люблю. Так бывает – все это знают. Это жизнь. Она говорит, что тоже больше меня не любит.

Тогда почему она начала вести себя так, будто я злодей? Почему я вижу в ее глазах ненависть, которую испытывает жертва к насильнику? Почему в ее голосе звучит презрение палача?

С помощью Теренса и моих периодических погружений в психоанализ я начинаю нащупывать ответ. Удивительно, честное слово, как это раньше не приходило мне в голову. Все эти годы я серьезно заблуждался.

Заблуждался, полагая, что в нашем браке и разводе участвуем только мы двое. Как я понимаю сейчас, все гораздо сложнее. Я вдруг осознал, что нас там десятки. Что пространство отношений, которые ты строишь – или разрушаешь, – заполнено людьми, тенями, doppelgängers [6]. Тебе приходится иметь дело не только с партнером, но и с теми людьми, которых он приводит с собой. И он находится в такой же ситуации. И все ваши тени должны узнать и понять друг друга. Прежде всего они должны признать право на существование неоднородной природы другого человека, берущей свое начало в Ид.[7] Работая в рекламном бизнесе, я мог бы понять это раньше.

Возьмем простой пример. Многим мужчинам время от времени приходится сталкиваться с тем, что женщины впадают в ярость без всяких видимых на то причин. До сих пор я считал, что просто, в силу собственной глупости, сам не способен понять, каким своим неправедным поступком дал повод к гневу. Идея о том, что в основе своей женщины добродетельнее мужчин, – одновременно предпосылка феминизма и следствие. Я всегда верил, и мне кажется, женщины разделяли эту мою уверенность, что у них есть встроенный духовный компас, благодаря которому они чувствуют едва уловимые различия между добром и злом гораздо тоньше, чем мужчины.

В глубине души я по-прежнему допускаю, что это так. Но большая часть моего «я» находит теперь другие объяснения этим беспричинным приступам ярости. А именно: людей, особенно женщин, связывают с прошлым глубокие и сложные отношения. Глядя на тебя, они, собственно, не тебя видят. Они видят отца, братьев, прежних партнеров; они видят боль, отторжение и унижение, которые пережили и на которые так и не смогли ответить в свое время. И отождествляют все это с тобой.

Теренс сказал бы, что это распространяется на оба пола, но он хоть и психотерапевт по профессии, иногда бывает удивительно наивным. Если женщины и отличаются от мужчин – в чем, думаю, нет сомнений, – то прежде всего тем, что стараются действовать на символическом, а не на буквальном уровне. Поэтому их тени обладают большей властью, они сложнее. Любая вещь для них становится символом чего-то. Это, наверное, неплохо. Пожалуй, даже здорово. Хотя я не могу себе представить, в каких обстоятельствах это может быть полезно. Но когда вы живете с женщиной, это лишь усложняет ситуацию: неизвестно, к кому она обращается, когда говорит, чтобы вы убирались к черту и сдохли. К своему отцу? К любовнику, который бросил ее десять лет назад? К самой себе? Или, как вариант, к вам?

Если у вас не сложилось четкого представления о себе, вы можете начать оценивать себя сквозь призму ее представлений, а это чревато. Закон джунглей – ты съешь или тебя съедят. Закон любви и вообще жизни – ты действуешь по своей воле или подчиняешься чужой воле.

Моя почти бывшая жена после десяти лет абсолютно нормального, но недостаточно-хорошего-для-нас-обоих брака, решила, что я – исчадие ада, внебрачный сын Розмари Уэст[8] и Пол Пота. А то, что после разъезда я пытался быть хорошим отцом для Поппи, дал Бет все, что она хотела, – деньги, дом, машину, коллекцию дисков, и, как мне кажется, уважение, – в расчет не берется.

Теперь я понимаю, что колотил себя дубинкой логики. Логика, как всегда, ни при чем. Анализ раскрывает более глубокие, первобытные причины ненависти моей жены. Она делает мне больно и хочет, чтобы я причинял ей боль в ответ. Она наказывает меня за мою нелюбовь к ней, но одновременно и за ее нелюбовь ко мне. Ее привычный мир разрушен – в который раз. Он превратился в гору мусора, сваленного в закоулке широкого оживленного проспекта, и ей нужно найти кого-то, на кого можно возложить ответственность. Это – очень первобытный инстинкт. Это – очень женский инстинкт.

Как-то на выставке, посвященной истории испанской инквизиции, я прочел, что у палача душа мужчины. Подозреваю, что так оно и есть.

Но у мстителя душа женщины.

Наверное, сыграли свою роль миллионы лет рабства и жестокого обращения. Настал час расплаты. Почему? Потому что сейчас они наконец могут это сделать.

Бессмысленно, думаю, напоминать, что я не порабощал их. Меня тогда даже не было на свете.

Это еще одна ужасная черта женщин. Боль, которую они на тебя обрушивают: частично она действительно имеет отношение к тебе, а частично – это проценты по вкладу еще чьих-то злодеяний. Злодей этот уже, возможно, умер, получив при жизни свою долю наслаждения за счет женщины. Отойдя в мир иной, но, задержавшись в мире ее символов, он избегнул расплаты.

Я не знаю, почему мужчины в меньшей степени, чем женщины, подвержены этому инстинкту, этому зову прошлого. Но я знаю, что это – одно из их достоинств. Побочный продукт пресловутого буквального мышления. Буквальное мышление, возможно, ужасно; отсутствие связей с прошлым тоже ужасно, но в определенных обстоятельствах этим качествам цены нет.