Любовница Витгенштейна - [58]

Разумеется, в этом мире всегда были люди, которые упорно не брали в расчет такие высокие книги, когда делали книжные шкафы.

Но к чему я веду в данном конкретном случае, так это к тому, что этот же самый просчет, возможно, объясняет, почему в доме нет ни одной книги об искусстве, о чем я тоже говорила как о еще одном вопросе, ставящем меня в тупик.

Очевидно, что среднестатистическая книга об искусстве довольно высокая.

Таким образом, кто теперь станет спорить с тем, что когда-то на полках было не меньше книг об искусстве, чем книг на иностранном языке, до тех пор, пока кому-то не надоело жить в доме, полном книг, которые приходится класть плашмя, ровно настолько же, насколько ему надоело жить в доме, полном книг, которые невозможно прочесть.

Вниз их, с глаз долой, все до единой.

То есть вполне возможно, что книг об искусстве в коробках было примерно столько же, сколько книг на немецком языке, а я всего лишь открыла не ту коробку, так откуда мне было знать.

Вообще говоря, не исключено, что остальные книги в тех коробках, все до единой, были книгами об искусстве.

И к тому же простое совпадение, что я не нашла таковых в той единственной открытой мною коробке, уж точно не исключает этой возможности.

Вообще-то я прямо сейчас могла бы спуститься вниз и проверить.

И мне не пришлось бы даже двигать газонокосилку, если подумать, ведь я не вернула ее на место после того, как передвинула ее раньше.

Я вовсе не собираюсь спускаться вниз, чтобы проверить.

Ни сейчас, ни, скорее всего, когда-либо еще.

В особенности потому, что я даже не приблизилась к ответу на вопрос, почему я вчера спускалась вниз, начнем с этого.

Даже если я не спускалась в подвал вчера.

Сказать по правде, сейчас уже вообще-то наступило послезавтра.

Или, вероятнее, послепослезавтра.

Более того, идет дождь.

В действительности он идет с того утра, как я выбросила свои красные розы, о чем я тоже не писала.

Говоря «тоже», я имею в виду, что о тех днях я не писала.

Тоже.

Ну, кажется, я упоминала некоторое время назад, что иногда я отмечаю дни, а иногда нет.

Возможно, дождь начался на следующий день за тем, после которого я спускалась в подвал.

За день до того дня, который последовал за тем днем, когда я спускалась в подвал, я еще печатала на машинке.

Я думаю.

Так или иначе, я еще не писала о том, что в первый день дождь разбил окно.

Или скорее это сделал ветер, причем ночью.

Такое случается.

О боже, кажется, ветер разбил окно в одной из комнат на первом этаже, — наверняка именно так я подумала.

Разумеется, это случилось после того, как я услышала звон стекла.

И пока я была наверху.

На самом деле дождь все еще попадает внутрь. Уже не очень много, но сколько-то попадает.

Вообще-то ветер утих достаточно быстро, как оказалось.

Так что сейчас мысль о теплом затяжном дожде кажется весьма приятной.

Даже хотя я окончательно убедилась, что плечо болит от артрита.

Вероятно, лодыжка болит по той же причине.

Наверное, про лодыжку я какое-то время не упоминала.

Я говорю о той самой лодыжке, которую я сломала, когда несла трехметровый холст вверх по центральной лестнице Эрмитажа и упала.

На самом деле, возможно, она была не сломана, а только вывихнута.

Тем не менее на следующее утро она распухла вдвое больше своего нормального размера.

В какой-то момент я была на полпути вверх по лестнице, а через мгновение уже представляла себя Икаром.

Возможно, что причиной этого тоже стал ветер, ведь в музее к тому времени было много других разбитых окон.

Хотя все, что я сделала, это чуть изменила позу, просто сомкнула бедра.

Забыв на то же самое мгновение, что несу сорок пять квадратных футов холста, на каркасе, вверх по каменной лестнице.

Оглядываясь назад, можно сказать, что отсутствие ветра все-таки не кажется маловероятным.

И опять же все это произошло, разумеется, без какого-либо предупреждения.

Хотя, несомненно, я чувствовала себя не в своей тарелке уже несколько дней, что постоянно объясняла другими причинами.

В любом случае это та самая лодыжка.

И если бы не она, то я совершенно не возражала бы против того дождя, как я начала говорить.

Ну, не считая того, что я, пожалуй, скучала бы по закатам.

Хотя что я, в сущности, делаю по отношению к дождю, так это игнорирую его, по правде говоря.

А делаю я это, просто гуляя под ним.

Между прочим, от моего внимания не ускользнуло то, что два последних предложения могут показаться противоречащими друг другу.

Хотя это вовсе не так.

Можно совершенно спокойно не обращать внимания на дождь, гуляя под ним.

Вообще-то именно если не выходить гулять из-за дождя, то как раз и не сможешь не обращать на него внимания.

Например, если говорить про себя: боже, если я выйду под этот дождь, то промокну до нитки, — то ни в коем случае не сможешь не обращать на него внимания.

Опять же мне особенно легко не обращать на дождь внимания, ведь я в свойственной мне манере порой выхожу под него без одежды.

Ну, или в одних трусах.

Хотя на самом деле их я тоже сняла еще на веранде, собираясь гулять.

Ну, вообще-то я в любом случае уже успела промокнуть, находясь там.

Поэтому к тому времени стало совершенно неважно, есть на мне трусы или нет.