Любовница Витгенштейна - [56]

Может быть, я не упоминала, что у Витгенштейна была ручная чайка, каждое утро прилетавшая к его окну, чтобы ее покормили.

Или даже что он когда-то жил в Ирландии.

Или скорее, осенило меня сейчас, я, возможно, говорила, что это у кого-то другого была ручная чайка. И совсем в другом месте.

На самом деле это был Витгенштейн. В заливе Голуэй.

Между прочим, Витгенштейн также играл на инструменте.

И иногда лепил скульптуры.

Мне приятно знать оба этих факта о Витгенштейне.

Более того, мне также приятно знать, что он когда-то работал садовником в монастыре.

И унаследовал немало денег, но все их раздал.

На самом деле я думаю, что мне бы понравился Витгенштейн.

Тем более что, решив отдать деньги, он организовал помощь другим писателям, у которых денег не было.

Таким, например, как Райнер Мария Рильке.

Вообще-то в следующий раз, когда я окажусь в городе с книжным магазином, я, возможно, все же попытаюсь найти какую-нибудь книгу Витгенштейна.

Между прочим, название залива Голуэй звучит гораздо приятнее, когда произносишь его вслух, чем когда просто видишь его на странице.

Ну, разумеется, у него вообще нет звука, когда его просто видишь на странице.

Более того, если подумать, то даже такие слова, как Мария Каллас, вообще не звучат, когда их просто видишь на странице.

Или «Лючия ди Ламмермур».

Хм. Так какого же цвета были мои красные розы, когда я печатала те слова?

В любом случае, раньше мне никогда не приходило в голову, что можно дать имя чайке, думаю, нет.

Залив Голуэй. Кадис. Озеро Комо. Памплона. Лесбос. Бордо.

Шостакович.

Ну что ж. Тем временем я только что сходила в дюны.

Писая, я думала о Лоуренсе Аравийском.

Однако это вряд ли значит, что существует какая-либо конкретная связь между мочеиспусканием и Лоуренсом Аравийским.

На самом деле причина, по которой я подумала о Лоуренсе Аравийском, заключалась просто в том, что в коробке была только одна другая книга, которую я смогла узнать, и ей оказалась биография Лоуренса Аравийского.

Причина, по которой я ее узнала, состоит в том, что имя Лоуренс Аравийский осталось в названии на английском языке, в кавычках.

Вообще-то я в любом случае могла бы понять, что это биография Лоуренса Аравийского, поскольку в книге также имелось несколько фотографий Лоуренса Аравийского, но я предположила, что это биография Лоуренса Аравийского, еще до того, как заметила их.

Как бы то ни было, едва заметив те фотографии, я с радостью сочла их подтверждением своего предположения.

Между прочим, Лоуренс Аравийский не слишком походил на Питера О’Тула, хотя на некоторых фотографиях он был одет, как Питер О’Тул.

Имеется в виду, естественно, Питер О’Тул, одетый для роли в фильме о Лоуренсе Аравийском.

Думаю, я упоминала о том, что видела Питера О’Тула в фильме о Лоуренсе Аравийском.

Хотя, с другой стороны, когда я говорю, что Лоуренс Аравийский не очень похож на Питера О’Тула, мне, возможно, также следует сказать, что я совсем не уверена в том, как именно выглядел Лоуренс Аравийский.

Пусть даже чуть выше я сказала, что только вчера видела несколько фотографий Лоуренса Аравийского.

Все-таки когда я говорю, что фотографии, которые я видела вчера, были фотографиями Лоуренса Аравийского, это само по себе может оказаться всего лишь еще одним предположением.

Естественно, я не могла понять подписей, которыми сопровождались фотографии.

Следовательно, я строила свое предположение на том факте, что человек на фотографиях был на некоторых из них одет, как Питер О’Тул в фильме о Лоуренсе Аравийском.

Тем не менее все-таки нельзя исключать вероятность того, что на фотографиях был вовсе не Лоуренс Аравийский.

Или даже того, что сама книга, возможно, не была биографией Лоуренса Аравийского.

Сомнительно, что хоть одна из этих вероятностей сколько-нибудь существенна, но тем не менее они остаются вероятностями.

Разумеется, если учесть, что и оставшаяся часть названия, и каждое слово в той книге были на немецком, то нет сомнений в том, что небольшая вероятность ошибки все-таки существует.

Хотя если поразмыслить, то окажется, что не каждое слово в той книге было на немецком.

Кроме имени Лоуренса Аравийского появлялись и другие имена на английском.

Хотя, несомненно, когда я говорю, что имена появлялись на английском, я выражаюсь фигурально.

Разумеется, если кто-то читает книгу на немецком языке и натыкается на имена вроде «Уинстон Черчилль» или «Т. Э. Шоу», он же не говорит себе: книга, которую я читаю, написана на немецком, но имена Уинстон Черчилль и Т. Э. Шоу написаны по-английски.

Хотя забавно думать о том, что Уинстон Черчилль не английское имя.

Тем не менее мало кто стал бы так делать.

Не больше, чем я сама, когда читала перевод какой-нибудь греческой трагедии и натыкалась на имена, скажем, Клитемнестры или Электры: я не думала про себя, хм, эта пьеса написана языком Гилберта Мюррея, но имена Клитемнестра и Электра написаны по-гречески.

Пусть даже на каком-то совершенно ином уровне то, другое, имя, естественно, снова начало меня беспокоить.

Во всяком случае в такой мере, что, поскольку я столь часто думала о человеке по имени Т. Э. Шоу, то мне бы хотелось, чтобы он не только перевел «Одиссею», но сделал нечто большее.