Любовная петля - [98]

Алиса улыбнулась и подвинулась к нему поближе.

– Филипп, я роялистка. И всегда ею буду. Что случится, если протекторат будет продолжаться, и вы решите вернуться на сторону лорда протектора?

– Я уже принял решение, моя дорогая: с протекторатом покончено. Я не вернусь в Лондон, разве что поеду туда наносить и отдавать визиты, – он нежно улыбнулся. – Кроме того, это касается не политики, а нас. Я люблю вас, Алиса. А вы меня любите?

На ее губах задрожала улыбка, и глаза наполнились слезами счастья:

– О, да! Я люблю вас всем сердцем, Филипп!

– Тогда выйдете за меня замуж.

Он сказал это утвердительно, но Алиса ответила, как на вопрос:

– Да. О, да!

ГЛАВА 19

Май, 1660

Звонят колокола в лондонском храме. Праздничный город ликует от новых надежд на будущее – возвращается король. Тяжелые годы английской республики закончились.

Из провинции хлынули в Лондон тысячи людей, чтобы повеселиться на празднике, повидаться с возвратившимися из ссылки семьями и засвидетельствовать свое почтение и преданность монарху.

– Слышали, что король Чарльз заметил вскользь? – раздавалось тут и там. – Что если бы у Стюартов в Англии было столько друзей, сколько ему клялись в верности, то его отец никогда бы не потерял трон, а он сам не провел бы десять лет в ссылке.

Несмотря на такой цинизм, Чарльз был признателен всем, кто шел за ним. Его жизненным правилом стало – идти на компромисс с себе подобными.

Лорд Стразерн со своей семьей отправился в Лондон, но больше для того, чтобы увидеть Томаса, чем участвовать в празднестве. Он не собирался подавать петицию монарху о возвращении земель, потерянных за годы войны. Стразерн считал, что ему и так есть за что благодарить бога: Томас благополучно вернулся домой, Алиса по-настоящему счастлива в браке. Единственное, что его беспокоило – это Пруденс, которая продолжала сходить с ума по Цедрику Инграму, попавшему с тех пор в немилость к жителям Западного Истона – они избегали его.

Комнаты, которые они сняли в Лондоне, находились на первом этаже бревенчатого дома с выступающим на улицу развалившимся углом. Под окнами постоянно слышался шум, грохот повозок по булыжной мостовой и громкие пьяные голоса веселившихся людей. Но и в таком досадном окружении Стразерн рад был получить эти комнаты – три спальни, гостиную и кабинет – неслыханная роскошь в столице во время празднования. Лорд Стразерн мог теперь приглашать своего сына на семейный обед, после того как семья несколько дней обедала в общей столовой.

В одну из первых встреч возникла некоторая напряженность между Филиппом и Томасом, но Томас быстро усваивал искусство компромисса, а Филипп уже давно овладел этим навыком. Как только Томас понял, что его сестра счастлива в браке, он охотно признал Филиппа членом семьи. Теперь, когда самообладание вернулось к его сыну и зятю, Стразерн мог главенствовать за столом, где в согласии и гармонии сидела его семья. Это вселяло в него такую радость, как возвращение короля. Возможно, даже более весомую.

Разговор свободно шел на различные светские темы. За блюдом из голубей последовали карп и вареный каплун. Но всеобщий восторг вызвал говяжий окорок, поджаренный на вертеле. Трапезу дополняли несколько бутылок кларета, а когда принесли фруктовый торт, всякая напряженность между круглоголовым и роялистом исчезла.

Лорд Стразерн заказал бутылку бренди старой выдержки, чтобы завершить парадное торжество, и, когда он наполнял бокалы, Томас в раздумье взглянул на него:

– Папа, тебя пытались когда-нибудь обвинить в неучтивости с сэром Эдгаром Осборном?

– Мне говорили, что Осборн обвинял меня в государственной измене, – мрачно сказал Стразерн, – но, к счастью, ему не очень-то поверили, он не смог доказать свое обвинение. Кажется, что его неспособность выполнить предназначенную миссию лишила его многих преимуществ. Его донесения не вызывали доверия руководителей, более того, ему не доставало ума понять, что я действовал не как изменник, а как оскорбленный человек.

Стразерн взглянул на Филиппа:

– Я должен поблагодарить Филиппа: используя свое влияние, он сумел обеспечить то, что всего несколько человек признали версию Осборна.

С некоторым облегчением Томас сказал:

– Тогда мне не придется говорить с королем от твоего имени.

Едва заметная нежная улыбка тронула губы Эдварда:

– Нет, спасибо за предложение. Безмерно рад возвращению Его Величества, но я свободный человек, и мне не нужно ни места при дворе, ни моих земель. Моя семья снова вместе – вот все, что меня утешает.

Томас повертел вилкой в своей тарелке, потом осторожно сказал:

– Есть еще один вопрос, который, по-моему, надо обсудить, прежде чем забыть о прошлом.

– Что это может быть? – с любопытством спросила Алиса.

– Цедрик Инграм, – невозмутимо сказал ее брат. – Сегодня король получил от него петицию.

– От Инграма? О чем? – резко и требовательно спросил Стразерн.

– Он объявил себя преданным роялистом, на собственность которого неблагоприятно повлияло правление круглоголовых.

– Он требует компенсацию?

Томас кивнул, улыбаясь негодованию, отразившемуся на лице отца.

– В некотором роде, он хочет получить место при дворе.