Любовная капитуляция - [94]

Донован подошел к кровати и сел.

— Кэтрин… Как ты себя чувствуешь?

— Очень… очень слабой… И пить невыносимо хочется.

Донован поднялся, подошел к столику, налил воды в кубок и вернулся. Кэтрин улыбнулась, беря чашу двумя руками.

— Да, это получше вина. Не знаю, смогу ли когда-либо снова пить его. — Она сделала жадный глоток. — Донован… Мэгги умерла?

— Да. Яков безутешен. Вы с Энн в рубашке родились, а вот сестры Драммонд — нет.

— Да… Ужасно. А король?..

— Раздавлен горем.

— И что же он собирается предпринять?

— Что предпринять? Увы, концы потеряны, и кто преступник, сейчас уже не определишь. Если бы удалось найти отравителей, думаю, он бы убил их собственными руками.

— И я бы его не обвинила, — порывисто сказала Кэтрин.

— Я тем более, — тихо сказал Донован.

Он подумал, что, если бы Кэтрин умерла, он бы весь свет перевернул, но отыскал виновных.

— Тебе надо подкрепиться! Ты в состоянии позавтракать?

— Попробую. — Он направился к двери. — Донован?.. — Он обернулся к жене. — Я почти ничего не помню… Это ты меня спас?

— Я делал то, что надо было делать. Была такая суматоха… Одного лекаря на всех не хватало, и сперва он занимался только Мэгги. Сестры умерли сразу, а когда умерла и Мэгги, он переключился на Энн.

— Ты даже не позволишь мне поблагодарить тебя?

— Тут говорить не о чем, Кэтрин! Ты моя жена…

— Да… твоя жена.

Голос ее дрожал.

— Кэтрин?

— Что?

— Я этого не забуду, как не забуду ничего и никого. Запомни это…

Он ушел, и Кэтрин закрыла глаза. Слезы из-под смеженных век заструились по щекам, и она их даже не вытирала.

Потребовалось еще два дня, прежде чем Кэтрин смогла с трудом встать с постели. Но и теперь она чувствовала себя неуверенно, испытывая приступы слабости. После того как она сделала под наблюдением мужа несколько шагов, Донован поднял ее на руки и перенес к окну, где она могла наслаждаться свежестью ветерка и солнцем.

Кэтрин чувствовала, как сердце у нее начинает часто стучать от его прикосновений, как вместе с его теплом в нее по капле переливается его сила. Но никто из супругов не мог найти нужных слов, никто не решался первым перекинуть мост через разделявшую их полосу отчуждения.

Прошел еще день, прежде чем Кэтрин поняла, что Донован нянчится с ней, как заботливая мать; после этого каждое его прикосновение пугало ее и выбивало из седла. Всякий раз, когда они оказывались вместе, она хотела его все больше и больше, но непримиримая гордыня не оставляла ей пути к отступлению.

На следующий день нервы Кэтрин были уже на пределе. Она решила, что ей необходимо какое-то время держаться от мужа в отдалении, чтобы не сказать ему слов, о которых она потом наверняка пожалеет.

Вечером ее навестила Энн. Несмотря на бледность, она чувствовала себя хорошо и с радостью отметила, что сестра тоже совершенно поправилась.

— Кэтрин, как здорово, что у тебя вновь твой прежний цветущий вид!

— Да и ты, кажется, не можешь пожаловаться на самочувствие. Ты даже не представляешь, Энн, как я рада видеть тебя.

Энн уселась подле Кэтрин возле огромного камина.

— Все было так ужасно, Энн… Мы слишком долго не были в нашем отеческом доме, и мне неспокойно. Я понимаю, слуги обо всем позаботятся, и все же… Я хочу вернуться туда на день-два.

— О, Кэтрин, разумеется, мы поедем, если ты хочешь. Я как раз собираюсь возвращаться домой завтра утром. Поездка верхом и свежий воздух пойдут нам только на пользу. Но с тобой действительно все в порядке, Кэтрин?

— Разумеется. Просто мне, как ты правильно сказала, требуется движение и свежий воздух. Энн!..

— Что?

— Я… мне хотелось бы, чтобы никто не знал об этом. У нас и без того целый век не было возможности поговорить по душам!

— Конечно, я буду молчать, если ты просишь. Но… как быть с Донованом?

— Ему не говори в первую очередь. Ему… ему тоже потребуется время, по крайней мере, сейчас. У меня нет готовых ответов. Просто я хочу от всего отдохнуть.

— Хорошо. Завтра мы едем.

— Спасибо, сестра, — тихо сказала Кэтрин и положила свою руку на ладонь Энн. — Энн, а что с тобой и… с Эндрю?

— Эндрю… — повторила Энн, и глаза ее подернулись дымкой. — Эндрю уехал и не вернется. Ничего у нас с ним быть не может и мне, как и тебе, предстоит покориться судьбе…

Вошла молоденькая служанка с подносом и едой для Кэтрин. Поставив поднос на стол, она медленно побрела к двери. Энн и Кэтрин возобновили разговор, не называя никого по имени: они прекрасно понимали, что у стен в замке есть уши и что языки у молоденьких девушек из прислуги, что помело.

Служанка по возможности долго потопталась в комнате, поправляя вещи, вытирая пыль и жадно прислушиваясь к каждому слову тихого, но ясно различимого разговора; не услышав ничего нового для себя, она закрыла дверь и медленно пошла по коридору к себе. Погруженная в мысли, она едва не столкнулась с Донованом.

— Лорд Мак-Адам!

Донован, словно не замечая игривого блеска в глазах девушки, спросил мимоходом:

— Ты принесла леди Мак-Адам ужин?

— Да, сэр.

— Она встала?

— Встала и оделась, сэр. У нее сестра, леди Энн.

— Ага, понятно… Надо думать, леди Энн поспешила поделиться последними новостями и сплетнями. — Он улыбнулся, скрывая нетерпение, и вынул из кошелька монету. — И что же это за сплетни, хотелось бы знать?