Любовная капитуляция - [37]

— Слушаюсь, сэр, я постараюсь сделать все как можно быстрее.

— Торопитесь. Я хочу все знать, прежде чем этот человек успеет натворить бед.

— Да, сэр.

Прокурор, радуясь возможности исчезнуть с глаз взбешенного вельможи, выбежал прочь, и Донован остался наедине со своим гневом.

Через несколько часов соберется парламент, и Яков вынесет приговор людям, поднявшим мечи против него. Донован надеялся, что суровейшим приговором будет изгнание. После этого он получит Кэтрин, но ее младшая сестра останется в полном одиночестве. Он размышлял несколько минут, меряя шагами комнату, затем резко остановился, потом улыбнулся. Как он не подумал об этом раньше: если брат будет осужден, Энн останется без защиты. А кто в этой стране сумеет лучше защитить одинокую женщину, чем король и он, Донован Мак-Адам? Итак, решено, Энн Мак-Леод окажется под его и короля опекой, а вместе с ней и ее домоправитель… Эндрю Крейтон.

Довольный собственной изобретательностью, Донован снял камзол и бросил его на стул. Он знал, что в соседней комнате Кэтрин, его узница, спит в его постели. Эта мысль, нежданно пришедшая в голову, лишила его покоя. Он признавал физическое влечение, был не прочь поволочиться за каждой встречной милашкой, но такой накал чувств ему испытывать не доводилось, это было уже нечто большее, чем просто желание, а он не был намерен позволить, какой бы то ни было, женщине еще раз поломать ему жизнь, привязать к себе, разрушить его планы на будущее.

Впервые за два года он подумал о Дженни, выпустил мысль о ней из подсознания. Дженни, научившей его сперва заниматься любовью, затем любить… затем ненавидеть. Долгое время она мучила его своей способностью вытеснять из головы все остальные мысли, будоражила все его существо, так что не было сил терпеть разлуку с ней. Но она на всю жизнь пометила его сердце своей изменой, как Кэтрин пометила кнутом его лицо.

Донован сел и закрыл лицо ладонями, борясь с одолевавшей его усталостью. Он вновь попытался вызвать в памяти образ Дженни, и, к его изумлению, из самых потаенных уголков сознания выплыла другая женщина, другие глаза, похожие на изумруды, другое гибкое, золотистое тело… Кэтрин!

Он стянул сапоги, через прихожую прошел в спальню, бесшумно закрыв дверь, и в тусклом свете рассвета увидел ее, лежащую в постели… его постели.

Медленно пройдя через комнату, он остановился перед кроватью.

Кэтрин лежала в глубоком сне, чуть приоткрыв губы, и ровно дышала. Распущенные волосы свободно разметались по подушке. Господи, она была поистине прекрасна! Красивая ловушка для глупцов! — отозвалась его память. Женись на ней, спи с ней, имей ее, когда захочешь… но не смей ее любить, ибо любовь эта, как обоюдоострый меч, обрушится на твою же голову.

Донован устало вздохнул. Если бы он дал волю своим приглушенным чувствам, то следовало бы ее разбудить и заняться с ней любовью немедленно, но он подумал о ночи, которая наступит через несколько недель, когда она должна будет сама, как законная жена, прийти к нему. Нет, он не будет прибегать к силе…

Донован сбросил с себя остатки одежды и осторожно забрался на постель рядом с ней. Кэтрин зашевелилась, но не проснулась. Вместо этого она уютно устроилась рядом с его горячим телом. Донован обнял ее и осторожно прижал свою щеку к ее волосам. Затем он тоже заснул.

Прошло два часа, два безбожно коротких часа, и Мак-Адама пробудил ото сна увесистый удар подушкой по лицу.

Он спал, положив меч на пол, поближе, поэтому мгновенно выпрыгнул из постели, схватил оружие и. почти совершенно обнаженный, встал в боевую позицию; только услышав издевательский смех Кэтрин, он пришел в себя.

— Нельзя сказать, чтобы ты был застигнут совершенно врасплох, но когда в следующий раз полезешь в мою постель, вновь позаботься, чтобы оружие было у тебя под рукой!

— Не стоит беспокоиться, Кэт, — ухмыльнулся Донован и выпрямился, бросив меч на постель. С лица ее медленно сошла улыбка, когда он подошел к ней, не отрывая от нее свой многозначительный взгляд. — Не стоит беспокоиться, — повторил он холодно, вновь забираясь под одеяло. — Когда для нас придет время разделить это ложе, я буду в полной готовности. Можешь поверить в это.

В тот самый миг, когда он накрывался одеялом, Кэтрин слетела с постели; Донован подложил руки под затылок и безмятежно смотрел, как она торопливо подхватывает халат и надевает его.

— Зачем ты здесь, в моей постели? — фыркнула она.

— В моей постели, — вежливо поправил Донован. — Между прочим, ты разговариваешь во сне, — ухмыльнулся он.

— Надеюсь, это были проклятья в твой адрес.

— Нет, ты говорила всякую милую ерунду о том, какой я теплый и как со мной удобно…

— Лжец! — оборвала она его; он уже вломился в ее сны, лишив ее даже этой возможности побыть наедине.

— Какая ложь, Кэтрин? Боже, насколько ты ласковее и приветливее, когда спишь.

Она ненавидела сейчас его вкрадчивый голос, скрытность, с которой он проник в комнату и, вероятно, ласкал ее. Ее страшно пугали эти ужасные, путаные чувства внутри нее. Думать надо было совсем о другом: ведь сегодня ее брат должен предстать перед правосудием в лице короля… и Мак-Адама. До Кэтрин вдруг дошло, что Донован не просто следит за ней, но и читает все ее мысли, ибо взгляд его стал на редкость серьезным. Она отвернула голову и встала у окна, потерянная и раздавленная. Никогда в своей жизни Кэтрин Мак-Леод не чувствовала себя такой беспомощной.