Любовная капитуляция - [32]

— Я никогда не буду твоей!

— Я уже сказал, что не нуждаюсь в уступках: чтобы ты там ни говорила, в твоих жилах течет горячая кровь, и я сумею довести ее до кипения. Хочешь, попробуем сейчас?

Донован двинулся к кровати, заметив в ее глазах страх, который Кэтрин пыталась скрыть. Теперь она боялась самой себя, своей страсти, не подчиняющихся сознанию и воле чувств.

— Я буду ненавидеть тебя до конца жизни.

— Ничего, Кэтрин, это я как-нибудь переживу. Мало-помалу я сумею пробудить более нежные чувства.

— Любовь, например, — с сарказмом сказала девушка.

— Если и не любовь, то уж страсть-то точно. Этого будет достаточно.

— Так тебе неважна любовь, ты готов обойтись и без нее?

— Любовь? Это глупый сон, игрушка для поэтов и мечтателей. Зачем она мне, когда я получу все, что желаю? Прекрасный замок, красивую жену, которая подарит мне здоровых сыновей, состояние. О любви кричат те, у кого ничего нет, ну а меня избавьте, пожалуйста. Я всего добился сам, своими руками, головой, а когда нужно — мечом. И можешь мне поверить, Кэтрин, я никогда не выпускаю из рук то, что сумел схватить.

— Не заставляй меня разыгрывать этот фарс с женитьбой!

— Фарс? Обещаю тебе, это будет настоящий брак, и он совершится как на небесах, так и на земле.

— Ты еще пожалеешь об этом!

— Опять угроза, Кэтрин. Не надо. Не пытайся остановить восход солнца — это выше твоих сил. Вскоре король публично объявит о нашем предстоящем венчании, и мы станем мужем и женой. Ну, ладно, Кэтрин, — заявил Донован, уверенный в глубине души, что сделан первый шаг к тому, чтобы стать хозяином ее воли. — У меня неотложное дело, иначе бы я более убедительно тебе доказал, что твое будущее далеко не так мрачно, как кажется.

— Иди и поскорей дай мне отдохнуть от тебя… А куда ты собрался?

— Уже начинаешь ревновать, любовь моя? — подсмеиваясь, сказал Донован.

— Нет. Просто я надеялась, что ты едешь на какую-нибудь стычку, с которой не вернешься.

Он снова рассмеялся и поцеловал ее еще раз, затем неохотно, со вздохом отпустил и шагнул в сторону, чтобы взять чистую одежду. Глазами Кэтрин, не отрываясь, следила, как он одевается.

Она смотрела, как он натягивает на себя чистую рубашку, белизна которой казалась особенно ослепительной на его бронзовом теле. Да, Донован, без сомнения, красив, и тело его, без преувеличения, прекрасно, но, подумала она с болью, сердце у него из камня.

Кэтрин лихорадочно искала путь к бегству. Но что она могла сделать? Приближенный короля, ее тюремщик обладал почти неограниченной властью…

Переодевшись, Донован сел, чтобы натянуть сапоги, затем встал и поднял плащ.

— Вы здесь в полной безопасности, — с издевательской улыбкой сказал он. — Кстати, можете, не смущаясь, пользоваться моей постелью. Только не вздумайте покидать эти комнаты до моего возвращения, иначе познакомитесь с холодной и сырой камерой. Мои люди получили приказ глядеть за вами в оба.

И он вышел, закрыв за собой дверь.

Кэтрин медленно уселась на кровать и начала размышлять. Было очевидно, что кто-то отбил у Мак-Адама всякое доверие к понятию «любовь». Кто это мог сделать?

И тут ее осенило, как решительно и по полному счету она сможет ему отомстить. А что, если вся его неприступность — лишь доспехи, скрывающие его уязвимость? Что, если это он боится ее, а не наоборот? Она поднялась, разделась и, нырнув под одеяло чужой постели, уснула сном удовлетворенного, прожитым днем, человека.

Улыбка сошла с лица Донована, едва только он вышел за дверь. Ему уже давно следовало заняться другим делом, но в своих расчетах он не принял во внимание то воздействие, которое способна на него произвести исключительная красота Кэтрин.

Он еще раз предостерег себя от легкомысленности в отношениях с этой девушкой. Ошибка в молодости обошлась ему слишком дорого, и он, Донован Мак-Адам, не собирался дважды попадаться в одну и ту же ловушку.

Он не должен подчиняться гипнозу ее прекрасного тела, сказал он себе. Просто он желает ее. Что ж, когда она станет его женой, никаких проблем не будет. Он будет владеть этим редкостным созданием, и жизнь их потечет в русле, где будет много страсти, но никакая любовь не спутает ему карты.

Донован, шагая, рассеянно прикоснулся к шраму на щеке. Она его заклеймила, что ж, теперь его черед. Он овладеет ее телом и душой и, рано или поздно, сделает ее такой женщиной, какая ему нужна.

Сейчас ему предстояло покончить с делом, не терпящим отлагательства. Уверенность в том, что Эндрю Крейтон — английский шпион, заставляла его спешить. Эндрю, если это был он, ранен, и едва ли так скоро успел вернуться домой. А если он и вернулся, — кто рискнет укрывать английского шпиона и оказывать ему помощь? Энн Мак-Леод не настолько глупа, чтобы рисковать репутацией и будущностью своей семьи. Она слишком любит сестру и брата. А дальше… Эндрю Крейтон заговорит в его руках как миленький, и у Донована Мак-Адама будет дополнительный козырь в его партии с Кэтрин.

Довольный собой, в сопровождении трех воинов, он поскакал к дому Мак-Леодов.

Эндрю, без малейшей боязни представавший перед лицом монархов, хладнокровно встречавшийся с глазу на глаз со смертельной опасностью, остолбенело взирал на пару бездонных темно-голубых, фиалковых глаз.