Любовь языком иносказаний - [23]

Автобус подошел не сразу, и до дома Тамары ехать было только две остановки, но мне это время показалось вечностью.

В Тамарином подъезде, не дожидаясь лифта, я поспешила на ее пятый этаж по лестнице.

На лестничной площадке меня встретила соседка Тамары — Мария Николаевна, приятная пожилая женщина.

— Как шумит он там!.. Я милицию минут двадцать назад вызвала, еще не приехали, — доложила она мне обстановку.

За дверью в квартиру Тамары слышались ее крики, истеричный плач Светочки и безжалостная, агрессивная брань Гены.

Я кинулась, не переставая, звонить в дверь.

— Тамар, это я, открывайте!

Крики в квартире усилились, послышалось движение. По звукам я поняла, что Тамара со Светочкой подбежали к двери, но Гена не дает им выйти.

— Отпусти, отпусти, сволочь! — истерично кричала за дверью Тамара, маленькая Светочка с надрывом визжала.

— Ну-ка, отпусти их, Генка, открой дверь! — стала кричать я, барабаня в дверь кулаками.

— Вон милиция, милиция уже идет! — попыталась напугать Гену Мария Николаевна.

— Вот соседи достались! Вот где! — с саркастической издевкой произнесла худая женщина, вышедшая из лифта и открывающая свою квартиру. — Напьются и ничего в жизни больше не надо! Прямо завидуешь! Вот семейка!

В двери послышался скрежет замков, и она наконец распахнулась. На лестничную площадку босиком, только в бюстгальтере и старых панталонах выскочила растрепанная полная Тамара, держа на руках плачущую Светочку.

— Чудовище! Чудовище! — кричала Тамара, ее лицо и шея от нервного напряжения покрылись красными пятнами.

Гена стоял с выпученными озверевшими глазами, худое лицо было искажено полоумной гримасой, на висках отчетливо и быстро пульсировали сосуды. Грубо и мерзко ругаясь, он снова пошел на Тамару.

— Отойди, отойди! — закричала я ему, отталкивая Тамару со Светочкой назад.

— Неля, он и тебя убьет! Это сволочь! — кричала Тамара.

— Что?! Ах ты… — снова начал Гена. — Где мой нож? Я вас щас всех… — он заговаривался и от него кисло пахло рвотой.

— Тамара, не говори ничего! Не говори ничего! — закричала я.

— Неля, я не могу, этот идиот, скотина… — ее снова душили рыдания, Светочка продолжала, с ужасом глядя на отца, захлебываясь, плакать.

— Молчи, не говори ничего! Молчи, пожалуйста!

В этот момент Гена схватил Тамару за локоть, и Светочка начала визжать, срываясь неокрепшим горлышком на хрип.

— Тихо, тихо! — закричала я, вцепившись между ними. — Тамара, молчи! Все! Успокойтесь, успокойтесь!

Улучив мгновение, когда Гена отпустил Тамару, мы забежали в квартиру Марии Николаевны, и пенсионерка захлопнула дверь. Гена стал кричать на лестничной площадке, угрожая поджечь квартиру, где мы укрылись. Мария Николаевна начала плакать.

— Так, ночевать будем у меня, — сказала я Тамаре. — Мария Николаевна, дайте уж какое-нибудь пальто Тамаре и Светочку надо чем-нибудь завернуть!

Мария Николаевна стала доставать вещи.

— Он же нас не пропустит, — вытирая слезы из заплаканных, маленьких без косметики глаз, произнесла Тамара.

Я подошла к телефону и набрала номер Тамары. Стоя у двери, мы услышали, как зазвонил телефон в их квартире. Гена и не собирался снимать трубку, но я продолжала звонить, и он закричал: «Идя возьми телефон! Возьми, я сказал!» — по голосу мы поняли, что он, видимо, валяется на полу перед дверью. Он снова стал грязно ругаться, и Тамара поспешно унесла Светочку вглубь квартиры. «Ах, не берешь! Ну я сейчас с тобой разберусь!»

По звукам я поняла, что он пошел в квартиру. Я быстро передала трубку Марии Николаевне.

— Скажите ему, что мы ушли, и пускай он ложится спать! Поговорите с ним подольше и сами запирайтесь. Но без нас он к вам не полезет, будьте спокойны.

Мария Николаевна закивала мне головой и взяла трубку: «Алло, Ген, это я…»

Тамара уже была в каких-то уродливых вещах, а Светочка завернута в плед, все вместе мы проскользнули мимо распахнутой квартиры и выбежали на улицу.

— Тетя Неля, а у вас же однокомнатная квартира, где мы будем спать? — тщательно выговаривая слова, деловито спросила Светочка, когда мы ехали в автобусе.

— Вы с мамой ляжете на тахте, а я в кресле-кровати. Все уместимся!

— А как можно в кресле спать? — непонимающе-внимательно смотрела на меня двухлетняя девочка.

— Это же кресло-кровать, — поправила дочь Тамара. — Ну раскладывается кресло — становится кровать.

В глазах Светочки загорелся огонек.

— Теть Нель, а можно я там буду спать? — торопливо попросила меня она.

— Чудо! Чудо огородное! — улыбаясь, воскликнула Тамара, имея в виду дочь. Светочка тоже улыбалась, а вместе с ними и я. Светочка вдруг вытащила из-под пледа свою маленькую ручку и, продолжая улыбаться, дотронулась растопыренными пальчиками до моего лица. У меня на глазах блеснули слезы, увидев это, Тамара расплакалась, я уже тоже не могла сдерживаться, а Светочка нежно притянулась к нам, обняв нас двумя ручками за шеи.

Этой ночью мы разговаривали с Тамарой до четырех утра. Светочка спала в гостиной в кресле-кровати. Мы сидели на кухне. Позвонили Марии Николаевне, та сказала, что все тихо. Мы чисто механически и без удовольствия выпили чай, а к печенью Тамара даже не притронулась — на нервной почве пропал аппетит. Тамара рассказывала мне подробности своей семейной жизни, делилась всеми своими переживаниями, размышлениями.