Любовь языком иносказаний - [21]

Я резко повернулась в душной постели на другой бок, будто надеясь таким образом отвернуться от воспоминаний о вчерашнем дне, о том, как позволила чужому человеку ковыряться в своем теле… Ох, ну хватит же! Сколько можно травить себя?!

Что же делать, чтобы забыться? Как назло даже есть не хочется, и спать не хочется, и читать тоже не хочется, ничего не хочется. Остается только лежать в уставшей от меня постели и думать…

К кому возвращаются все мои мысли? Конечно, к Наилю. Я старалась не думать о нем, потому что знала, что тогда станет еще больнее, но эти мысли все равно возникли.

Я не дождалась его. Не дождалась… Но ведь он женился, и я теперь даже не имею права его ждать. Или имею? Или на самом деле я никогда и не переставала его ждать, даже сидя на его свадьбе? Но если он женился на другой, значит, он никогда не любил меня! Значит, я сама все выдумала о взаимном языке иносказаний и прочем! Значит, Неля-Здравый Смысл была права!

…А может, нет?

Отлично, все начинается заново! Давай-давай!

Хм, а ничего и не кончалось.

Я продолжала тяжело лежать в кровати, уткнувшись лицом в подушку и причудливо выгнувшись на смятом одеяле.

Телефонный звонок донесся из коридора, резко напоминая, что жизнь в этом мире не прекратилась. Я нехотя встала со своей скрипучей тахты и пошла взять трубку.

— Ты что, спишь что ли еще? — услышала я бодрый голос Тамары. — Мы же с тобой договаривались сегодня талоны на сахар отоваривать!

Тамара говорила как ни в чем не бывало, и я поддержала ее.

— Да ну, я не пойду, неохота.

— Ты что, сегодня последний день, талоны пропадут… У тебя похмелка, что ли?

Избежать упоминаний о вчерашнем вечере, конечно же, невозможно.

— Да, я плохо себя чувствую.

— Так вот и нужно выйти на воздух, размяться! Собирайся быстрее, чтобы мы успели очередь занять!

Мы с Тамарой встретились около автобусной остановки.

— Нель, ты на меня не обижайся за вчерашнее, просто все навалилось, да еще и выпила…

— Тамар, тут только я виновата.

— Ой, ладно тебе. Если еще и мы с тобой поссоримся, то за кого же держаться в этой жизни! Вчера просто день был плохой — магнитные бури, так что ли говорил Кашпировский?

Я улыбнулась. Тамара лучше всех. Я даже почувствовала прилив сил после очередного подтверждения ее дружбы, а все происшедшее накануне сейчас мне даже показалось пустяком.

— Как у вас с Геной? — спросила я подругу.

Тамара горько отмахнулась.

— Будем разводиться.

Мы уже подходили к магазину, по пути пингвиньей стайкой нас обогнали несколько старух. Они были полные, затянутые в зимние пальто и по гололеду шли мелкими шажками, растопырив для равновесия руки и переговариваясь друг с другом.

Несмотря на то, то было лишь восемь утра и магазин еще только открылся, на крыльце уже собралась кучка разноперых женщин и редких мужчин.

— За сахаром? — уточнила Тамара. — Кто последний?

— Вон женщина записывает.

Около невозмутимой худой женщины собрались только что подошедшие старухи, каждой из которых она писала на руке, между большим пальцем и запястьем, номер — в зависимости от очередности. Мы с Тамарой вслед за старухами стали в очередь к Невозмутимой. Вскоре у меня на руке появилось жирное, выведенное фиолетовой пастой «21» — мой порядковый номер в очереди за сахаром.

Среди вновь прибывающих женщин мы с Тамарой встретили несколько знакомых, с которыми мы уже стояли в других очередях, отоваривая талоны на другие продукты. Хорошо, что сегодня была суббота и нам не надо было идти на работу, потому-то нам и удалось занять очередь почти в самом начале. В будни же мы поспевали в магазины лишь под вечер, когда очередь по плотности или длине обычно захватывала все помещение гастронома.

Делегация из нескольких женщин от увеличивающейся очереди попыталась выяснить у персонала магазина, когда привезут товар. Продавщица вяло призналась, что хотя сахар и привезут сегодня, но во сколько точно — неизвестно. Значит, нужно ждать. Количество людей, занимающих очередь за сахаром, становилось все больше и больше. Мы разместились в гастрономе солидными группками, обсуждая в основном бытовые проблемы и политику. Все устали от перестройки с ее исчезнувшими товарами и появившимися талонами, какая-то женщина рассказывала, что вычитала в «Аргументах и фактах» шутливый вопрос одного из читателей: «Будут ли в будущем льготы тем, кто пережил перестройку?»

Вскоре мы расположились, оперевшись о стены, затем, сев на подоконники, некоторые женщины то и дело выбегали во двор магазина посмотреть, не приехала ли машина с сахаром. В два часа дня продавщицы выгнали нас на улицу, чтобы запереться на обед.

Мы с Тамарой, купив у торговки по беляшу, решили во время этого перерыва побродить по морозным улицам. И наш разговор все-таки сводился к тому, что произошло накануне.

— И чего ты теперь ждешь? — спросила меня Тамара, когда я ей во всем призналась.

— От него я не жду ничего, я вообще даже видеть его не могу! — сказала я, имея в виду Андрея.

— Подожди, не руби сгоряча, — остановила мой возмущенный поток слов Тамара. — Кто знает, может быть, вы еще сойдетесь, ведь ты даже не узнала, что он за человек, может быть, вы подходите друг другу? — она не обращала внимания на то, что я отрицательно мотаю головой. — Хочешь, я через своего козла передам этому Андрею, чтобы он тебе позвонил?