Любовь — всего лишь слово - [161]

Ложь. Все это ложь.

Что будет к Рождеству? К концу года?

Квартира? Откуда?

Развод? Тогда Верене во всем придется признаться. Но до декабря еще столько времени. Сейчас март. Кто знает, что за это время случится? Ложь. Ложь. Притом, что и дальше тоже придется лгать.

— Вот только в ближайшие пару месяцев нам надо быть поосторожней. Нам нельзя больше встречаться в башне.

— Да.

— За нами подглядел один мальчишка из интерната, маленький калека, он шпионит за мной.

— А я думала, Геральдина.

— Да нет.

И я рассказываю ей правду почти полностью: что я был у Геральдины и что она поклялась отомстить за то, что я ее бросил; что я смертельно обидел маленького инвалида, желавшего во что бы то ни стало быть моим самым близким другом, тем, что позволил Рашиду спать со мной в одной комнате; что маленький калека и Геральдина после всего этого наверняка быстро спелись.

— Я понимаю…

Да? Понимаешь ли ты в самом деле? Понимаешь ли все? Я — нет. Конечно же, Ханзи рассказал Геральдине все, что знал. Но что, собственно, он знает? Не мог же он следовать за мной до Франкфурта. Это мог сделать только один человек, и я знаю, как его зовут: Лео.

— Верена…

— Да?

— Тебе сейчас надо быть очень осторожной. Ты не должна доверять никому: ни своим друзьям, ни слугам, и особенно остерегайся Лео.

— Почему особенно его?

— Мне кажется, что твой муж поручил ему следить за тобой. Маленький калека не может знать всего. Геральдина не может знать всего.

— И Лео тоже не может. Мы ведь были так осторожны!

К сожалению, недостаточно. Иначе бы мне не пришлось расстаться со своей машиной. Требует ли Лео за свою информацию деньги и с Манфреда Лорда?

— Остерегайся Лео, ради меня, прошу тебя!

— Конечно. Я сделаю все, что ты говоришь… Оливер, когда мы теперь увидимся?

— Завтра я улетаю. В пятницу вернусь. Если сможешь, то позвони мне в тот день. Я буду ждать твоего звонка. Когда вы переезжаете сюда, в горы?

— Пятнадцатого марта.

— Тогда будет намного легче.

— Легче!

— Душа моя, не будем паниковать. Перед пятнадцатым я наверняка получу приглашение к вам. Мой отец наверняка даст мне книгу для твоего мужа. Вот увидишь, как вежлив и предупредителен он будет со мной.

Он и впрямь был очень вежлив и предупредителен.

В пятницу, 10 марта, я возвращаюсь из Эхтернаха. И уже на следующий день получаю от господина Лорда приглашение на ужин. На сей раз мой отец дал мне с собой старую библию. Он передал мне ее в гостинице. Оттуда же я ему и позвонил:

— Для тебя книга от господина Лорда. Но приезжай и забирай ее сам.

— Почему?

— Потому что я больше не переступлю твой порог. Не спрашивай почему. Я только что вернулся из сумасшедшего дома.

Четверть часа спустя мой папочка уже у меня в гостинице. Он взял книгу от Манфреда Лорда и дал мне библию. У меня он пробыл три минуты. Я глядел на часы.

Чтобы сфотографировать страницы с проколотыми буквами, мне потребовалось после моего возвращения в интернат полночи. Я едва-едва успел это сделать.

В субботу вечером после моего возвращения из Люксембурга я отправился во Франкфурт на Мигель-Аллее. Тогда у меня еще был мой «ягуар». И опять у камина Манфред Лорд говорит, что самые милые и уютные вечера — те, что в узком кругу. Не так ли? Да, в самом деле! Он восхищается библией. Затем Манфред Лорд выходит, оставляя нас на несколько мгновений одних.

— Когда? — сразу же шепотом спрашивает Верена. — Где? Быстрей!

— Позвони мне завтра.

Из выреза платья она достает маленький сложенный пополам конверт.

— Что это?

— Увидишь сам.

В конверте было множество коротеньких и мягких волосков. Курчавых волосков…

6

— Это Цецина. Очаровательное местечко! Вы устали, мистер Мансфельд? Может быть, остановимся и немного отдохнем? Не волнуйтесь, мы не опоздаем на наш паром! Может быть, вам немного размять ноги?

Где я? Кто эта женщина рядом со мной? Что это за машина?

— Вы очень бледны. Вам плохо?

— Я… У меня небольшое головокружение.

— Тогда остановимся! Я знаю эту местность как свои пять пальцев. Вот тут направо есть переулочек, ведущий к большой площади прямо у берега моря.

А вот и площадь. Она огромна. И совершенно пустынна. Солнце палит на нее и на выцветшие фасады некрасивых, обветшавших домов, из окон которых протянуты веревки с бельем. Я немного прохаживаюсь туда-сюда. И вдруг меня охватывает небывалый, дикий ужас. Мне кажется, что я умру. Прямо сейчас. И прямо здесь. На этой громадной и пустынной площади Цецины.

Я спотыкаюсь. Скорей назад, в машину. Я не хочу умереть здесь, в этой ужасной, прокаленной солнцем пустынной глуши!

Миссис Дюрхэм протягивает мне флакон. Я наполовину опорожняю его.

— Шотландское виски, — говорит миссис Дюрхэм. — Всегда вожу с собой. Ну, как сейчас?

— Everything is allright again. Thank you. Thanks a million[158].

— Нет ничего лучше шотландского виски, — я всегда говорила.

7

Далеко ли еще до Пиомбино? Далеко ли еще до Портоферрарио? Далеко ли еще до встречи с Вереной?

— Сейчас будет Сассета, потом Сан-Винченцо. А вон на указателе стоит: Пиомбино! Все иностранцы попадаются на это и сворачивают вправо, потому что не знают, что за поворотом вся дорога — сплошь колдобины! Мы проедем дальше прямо до Вентурины, а там по отличной дороге за десять минут доедем до Пиомбино! Хоть мы и сделаем крюк, но доедем быстрей!