Любовь всегда права - [14]

Долгие рабочие дни Холли в офисе, всегда наполненные стрессом и срочностью, теперь казались странным сном из далекого прошлого. Здесь были только спокойствие и мир, и, конечно же, снег, но она привыкла к нему, расчищала дорожку к своей двери каждый день и слушала шорох снегопада на скате крыши каждую ночь.

За последний год все изменилось. Ее прежняя жизнь в Нью-Йорке, мужчина, с которым она когда-то была, исчезли. Так много потерь. Но выигрышей больше.

С маленькой веранды ее шале донеслось детское бормотание, и Холли ощутила знакомую радость в сердце.

– Ты голоден, милый мальчик?

Сгребя последние несколько лопат мокрого снега с дорожки, она понесла инструмент обратно к шале. Стряхнув снег с зимних сапог, она поднялась по ступенькам на крыльцо и улыбнулась своему милому двухмесячному малышу Фредди, названному в честь ее любимого отца.

Малыш гулил и радостно махал руками. Одетый в зимний комбинезон и прикрытый сверху одеялом, он уютно возлежал в детском кресле.

– Мы тебя накормим, – пообещала Холли, улыбаясь. Поставив лопату, она взяла кресло и внесла его внутрь.

В доме в старом камине пылал огонь. Это шале было двухсотлетней давности, с низкими потолками, подпертыми деревянными балками ручной работы. Мебель была не такой старой, но довольно скромной. Помещение было крошечное, там была только одна спальня. Но каждый день с февраля прошлого года, с тех пор, как она приехала сюда, беременная и убитая горем, она благословляла своего бывшего работодателя, который предложил ей бесплатное жилье в обмен на то, что она будет присматривать за домом.

Войдя внутрь, Холли поставила на пол детское кресло и закрыла за собой дверь, чтобы не впустить морозный воздух. Она сняла тяжелую зимнюю куртку и яркую вязаную шапку ручной работы, повесила их на вешалку и стряхнула снег со своей рыжей косы. Стянув сапоги, она оставила их на половике рядом с дверью и осталась в зеленом свитере и облегающих черных легинсах, на ногах у нее были толстые теплые носки.

Отстегнув Фредди от переноски, она поменяла ему подгузник и завернула его в мягкое детское одеяльце. Держа его на руках, она отнесла его на потертый диван у камина. Когда она кормила ребенка, он смотрел на нее большими удивленными глазами, положив крошечную ручку ей на грудь.

Холли приехала сюда в смятении и не знала, справится ли с воспитанием ребенка самостоятельно. А потом она вспомнила: она уже делала это. Она растила свою младшую сестру, когда сама была еще совсем ребенком.

После того как Ставрос холодно вышвырнул ее из своей постели тем рождественским утром, она больше никогда не возвращалась на работу в «Минос интернэшнл». Она даже не пришла, чтобы забрать свой любимый комнатный цветок и фотографию сестры в рамке. Их забрала для нее подруга вместе с последней зарплатой.

У Холли были деньги на сберегательном счете. Она научилась быть бережливой, ведь в восемнадцать лет на ее попечении оказалась маленькая сестренка, которую надо было растить, а родительская страховка оказалась очень скудной.

Сбережения спасли ее, когда в середине января, приступив к поиску работы, она обнаружила, что больна вовсе не желудочным гриппом, от которого никак не могла избавиться: она была беременна.

Вспомнив слова Ставроса тем рождественским утром, она похолодела. «Если ты беременна, дай знать моим адвокатам… они обо всем позаботятся».

Это больше, чем что-либо другое, разрушило ее давние иллюзии о том, что Ставрос Минос был порядочным человеком.

Она, конечно, слышала истории о том, как мужчины лгут, чтобы затащить женщину в постель. Но она никогда не думала, что это случится с ней. Ставрос был невероятно романтичен, соблазняя ее сладкими словами, страстными поцелуями и, что самое удивительное, предложив ей выйти замуж и родить ребенка.

Но с того момента, как он получил то, что хотел, просто приказал ей исчезнуть.

Холли знала, что не позволит ему сделать так, чтобы ребенок тоже исчез. Она не могла рисковать встретить Ставроса Миноса снова, даже случайно, или дав ему понять, что беременна. Поэтому она покинула Нью-Йорк.

Она была счастлива в Швейцарии. Ей просто повезло. Итак, вчерашний День благодарения, традиционный американский старт рождественского сезона, был тихим, так как этот праздник не отмечался в Швейцарии.

Рождество всегда было любимым временем года Холли. По крайней мере, до прошлого года. А теперь она его боялась.

Холли взяла себя в руки. Ей было за что благодарить судьбу. Это теплое, уютное шале, ее ребенок, ее здоровье. И после почти года отчуждения, когда она позвонила своей сестре, чтобы поздравить ее с Днем благодарения вчера, та впервые ответила на ее звонок.

Во время их десятиминутного разговора Николь в основном просто кричала на нее. Ведь за последний год Оливера уволили с трех разных работ, и молодожены переехали из Гонконга в Лос-Анджелес, а затем обратно в Нью-Йорк, где он оказался безработным. Сестра винила во всем Холли.

– Это все из-за тебя! – кричала Николь. – Его начальство ждет от него слишком многого. А ты ему не помогаешь! И обо мне тоже не заботишься!

Чувствуя себя виноватой, Холли рассказала сестре счастливую новость о ребенке.