Любовь возвращается - [9]

Мария только растерянно вздохнула, а Шелли расхохоталась.

– Ничто не дает мне такого чувства, что я дома, как эти ваши бесконечные перепалки. И все о том же! Не позволяй ему себя злить… Ты же знаешь, он все это болтает нарочно. – Сколько Шелли себя помнила, Мария вечно ругала Эйси из-за его женщин, и она подозревала, что часть своих любовных подвигов он выдумывает, лишь бы вывести ее из себя.

Мария улыбнулась:

– Знаю, но не могу не волноваться об этом старом черте. Он ведет себя так, будто ему не больше сорока: продолжает тренировать лошадей и работать со скотом… большую часть времени в одиночку. Хотя, конечно, многие скотоводы приглядывают за ним и он все еще крепче большинства людей вполовину его моложе. Но я тревожусь, когда он один уезжает в горы. Несчастные случаи опасны для человека его лет. Прошлой осенью Ник предложил поехать с ним на сгон скота и вернулся домой в полном изнеможении. Сказал, что Эйси, может, стари медленнее двигается, но не знает передышки. Ник неделю приходил в себя от темпа, который задал Эйси, а ведь ему всего тридцать!

Разговор перешел на общие темы, но после ухода Эйси женщины удобно уселись за дубовым столом, где сидел ковбой, и Шелли смогла наконец задать вопрос, который ее мучил:

– Почему, Мария? Почему Джош это сделал?

Темные глаза Марии были печальны, она покачала головой:

– Я не знаю, чика. Десятки раз задавала себе тот же вопрос, но не нашла ответа.

– Он иначе выглядел? Может, что-нибудь тебе сказал в тот день, что показалось странным… или не к месту?

– Нет. В тот день, когда это случилось… – Голос Марии прервался, потом она продолжила: – Перед тем как отправиться в конюшню седлать коня, он ущипнул меня за щеку. Помнишь, как он это делал? Сказал, что отъедет ненадолго и хочет, чтобы на обед подали сердечный приступ: бифштекс, картофель-фри и яблочный пирог с мороженым на десерт. – Глаза ее наполнились слезами. – Поверить не могу, что его больше нет.

Они помолчали несколько минут, прихлебывая кофе и думая о самоубийстве Джоша. Потом вновь заговорили о другом. Мария расспрашивала о жизни Шелли в Новом Орлеане, Шелли—о главных событиях, которые произошли в долине за время ее отсутствия. Их оказалось немного: перемены в Дубовой долине не торопятся случиться. В этом ее прелесть. Мария рассказывала о свадьбах, рождениях и смертях, упомянула о новых деловых предприятиях в городке, а затем разговор перешел на ее детей.

Шелли хорошо помнила обоих: мальчика Ника, юного авантюриста и проказника, и младшую девочку Ракель, робкую тень с широко открытыми глазами, которая молча следовала за Марией, когда та работала по дому.

– Представить не могу, что они уже взрослые, – воскликнула Шелли. – Боже мой, они же были ребятишками, когда я видела их в последний раз! А теперь ты говоришь, что Ракель работает в Санта-Роса ассистенткой дантиста, а Ник открыл свое дело. Поверить не могу! Не может быть, что прошло столько лет!

Мария улыбнулась и встала из-за стола, забрав чашки.

– Мне-то все это кажется возможным. Особенно по утрам, когда я встаю с постели и коленки скрипят и хрустят.

Звук подъехавшего автомобиля помешал Шелли ответить.

– О Господи! Это Майк Сойер, а я еще не готова, – торопливо сказала она, вскочив со стула. – Пожалуйста, впусти его и напои кофе. Мне нужно переодеться. – Бросив взгляд на свои старенькие выцветшие джинсы, она добавила: – Джошу было бы все равно, что на мне, но я буду чувствовать себя лучше, если оденусь поприличней.

Тень прошла по лицу Марии.

– Ты собираешься развеять его прах сегодня?

Шелли кивнула. Одна из главных причин, по которой она сейчас была здесь, вызвала острую боль в сердце.

– Да. Майк подумал, что я захочу поскорее с этим покончить. Он сказал, что не хочет, чтобы я слишком долго над этим, задумывалась. Он предложил поехать со мной… считает, что мне лучше быть не одной в такой момент. – Она нахмурилась. – Я думаю, что, как адвокат семьи, он хочет удостовериться, что я действительно развею пепел Джоша, а не поставлю урну с прахом на полку в кладовке.

– Ты не против, если я поеду с тобой? Твой брат очень хорошо относился ко мне и моим детям. Он дорог мне, и Нику, и Ракели.

– Конечно, не против! Если бы я не была так занята собой, то обязательно предложила бы это сама. – Чувство вины захлестнуло ее. За годы ее отсутствия они с Джошем поддерживали отношения, исключавшие всех других – общались только вдвоем, – и она позабыла, что у него была жизнь, отдельная от нее, что остались люди, которые были к нему привязаны, любили его. Он завещал, чтобы прах его был развеян без шумихи и помпы, но наверняка не стал бы возражать против присутствия Марии. А что касается Ника и Ракели… Муж Марии, Хуан, насколько ей помнилось, большей частью отсутствовал, так что Джош взял на себя заботу о ее благополучии. Так же как вел себя с ней, сестрой. Ее брат, подумалось ей, обладал склонностью быть патриархом. Ему бы ораву собственных ребятишек, чтобы заботиться, а вместо этого пришлось думать только о ней. И иногда о Нике и Ракели. Они тоже любили его.

Поддавшись порыву, Шелли спросила:

– Как ты думаешь, Ники Ракель хотели бы тоже быть там? Я не назначила определенного времени, чтобы это сделать, так что, если хочешь, свяжись с ними и спроси.