Любовь в виноградниках - [17]

К ее удивлению, в числе людей, для которых ему приходилось выполнять какие-то работы, Билл упомянул Ханну Голардо.

— Вообще-то, — добавил он, вытирая руки тряпкой, которая нашлась в кузове, — она сама посоветовала мне прийти к вам.

От изумления Мэри нервно рассмеялась.

— Не представляю, почему она решила мне помочь. Отец говорил, что она по-прежнему обвиняет меня и сестру в гибели сына.

В глазах Билли промелькнуло сомнение, но он тут же покачал головой.

— Не думаю, чтобы она до сих пор так считала. — Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. — Я слышал, что ваш папаша — единственный, кто до сих пор держится за старые обиды.

Такая мысль приходила в голову и Мэри, но она не собиралась признаваться в ней.

— Все равно, я хотела бы какое-то время подумать, перед тем как мы окончательно договоримся насчет пикапа. Я позвоню вам на днях. Ваш телефон по-прежнему есть в телефонной книге?

— Да. Если вы решитесь, обещаю, что, как только отремонтирую вашу старушку, вывезу отсюда весь этот хлам. — Он кивнул в сторону амбара, потом направился к загону, где у изгороди стоял древнейший велосипед. — Увы, пока это мой единственный транспорт, а то забрал бы ваш мусор прямо сейчас.

— Я подумаю, — пообещала Мэри.

Билл вскочил на велосипед и покатил по дорожке.

На другой день, вернувшись от отца, Мэри почти решилась нанять Билла. Отец, конечно же, решительно высказался против, стоило ей упомянуть об этом. Но когда она поинтересовалась, попадал ли сам Билл или еще кто-нибудь из семейства Рэнделлов в неприятные ситуации, отец не смог вспомнить ничего более серьезного, чем воскресные попойки.

Сейчас, поставив автомобиль около дома под раскидистым дубом, она подумала, что Билл, кажется, не слишком похож на своего двоюродного брата, хотя бы внешне. Эдди был огненно-рыжим, ниже ростом, крепче. Он также отличался самоуверенностью и наглостью, но Биллу, по-видимому, эти качества не были особенно свойственны.

Мэри направилась к дому, но вдруг резко остановилась. Дверь конюшни была приотворена, но она точно помнила, что закрыла ее утром, перед тем как поехать к отцу. Нахмурившись, Мэри двинулась к конюшне, чтобы посмотреть, в чем дело.

Не открывая дверь шире, она проскользнула внутрь и прищурилась, стараясь привыкнуть к полумраку. Она осторожно сделала несколько шагов по проходу, как вдруг в дальнем конце, где отец хранил свою медовую наливку, мелькнула темная фигура.

Сердце Мэри подскочило, она сделала еще один шаг и замерла, готовая броситься бежать при первом признаке опасности. Но фигура тоже застыла, и Мэри услышала испуганный шепот:

— О Боже? Оливия? Нет, невозможно.

В ту же секунду Мэри узнала голос Ханны Голардо, хотя не слышала его уже двенадцать лет.

— Я Мэри, — сказала она, и тень старой обиды шевельнулась в ее душе. Билл утверждал, что Ханна больше не винит Мартинеса в гибели своего сына. Очень великодушно с ее стороны, иронически подумала Мэри, если учесть, что именно Генри сел тогда пьяным за руль. — Но что вы здесь делаете?

— Мэри! — Ханна торопливо пошла ей навстречу. — Ты меня так напугала. Ты очень изменилась. При этом освещении я в первый миг подумала, что увидела призрак твоей сестры. — Она остановилась перед Мэри и драматическим жестом простерла руки. — Я пришла, чтобы повидать тебя и узнать, как дела у твоего бедного отца. Но дверь мне никто не открыл, и я заглянула сюда на всякий случай.

— Я как раз вернулась из больницы, — объяснила Мэри, отмечая про себя, как мало изменилась эта женщина. Она по-прежнему делала короткую стрижку, простую, но элегантную. Хотя ее лицо и носило следы бурно проведенной молодости, она все еще выглядела гораздо моложе своих лет. Прямая юбка и безупречно сшитая блузка подчеркивали ее стройную фигуру. Она казалась скорее женщиной сорока, чем пятидесяти лет.

— И как чувствует себя твой отец? — спросила Ханна. — Когда я услышала об этом новом несчастье, то сказала себе: «Какое невезение, и это после всех невзгод, которые ему довелось испытать». — Она с участием покачала головой. — Слишком много несчастий. Но он сам навлекает их на себя, потому что не хочет забыть прошлое, как это сделала я.

Внезапно в ее взгляде промелькнуло сомнение.

— А ты, Мэри? Ты забыла? Или все еще держишь в сердце ожесточение, как и твой отец?

— Я думаю, ненависть разрушает прежде всего того, кто ее испытывает, — сказала Мэри. — Что касается отца, доктор говорит, что ему лучше.

Между бровей Ханны собралась беспокойная морщинка.

— Но такой серьезный перелом, видимо, потребует долгого лечения. Кто же станет вести здесь хозяйство?

— Я, — твердо ответила Мэри. — С чьей-нибудь помощью. Я даже собиралась позвонить вам по этому поводу. Вчера сюда пришел Билл Рэнделл и спрашивал, нет ли у меня работы. Я спросила, кто может рекомендовать его, и он назвал вас.

Ханна слегка приподняла брови, но тут же кивнула.

— Билл хороший работник. Не то что другие из их семьи.

— Да, так мне сказали в гараже, где он работал.

Они вышли на воздух. Солнце уже клонилось к закату. Ханна покачала головой.

— Никак не могу привыкнуть. Ты так изменилась. Говорили, что ты вышла замуж, это правда?