Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [24]

*

Что-то пошло не так. Вальтер Гропиус, бывший директор Баухауса в Дессау, всегда руководит — и в любовных делах тоже. После распада брака с Альмой Малер, которую он отбил у Оскара Кокошки, со второй женой Изе у него всё складывалось хорошо, она помогала ему организовать и Баухаус, и жизнь в целом. В Кёльне она почти убедила Конрада Аденауэра открыть Баухаус в Рейнской области, и Гропиус написал ей в полном восторге: «Моя дорогая фрау Баухаус, ты мастерица на все руки, ты можешь по праву гордиться. Мы все здесь преклоняемся перед твоими достижениями. Я глубоко тронут, ты моя путеводная звезда, я люблю тебя всё сильнее и сильнее».

Но спустя несколько бурных лет в Баухаусе путеводная звезда перебирается на другую орбиту. Хотя им так хорошо на новой директорской вилле в Дессау — там есть и тостер, и утюг, и фен, и пылесос, и электрический ощипыватель гусей, то есть всё, что нужно в современном мире.

Но Вальтеру Гропиусу надоело. Он уходит из Баухауса. Можно назвать это кризисом среднего возраста. Или самореализацией. Он хочет снова стать просто архитектором. Изе и Вальтер Гропиус переезжают в Берлин, в большую квартиру на Потс дамер-Штрассе, 121а. Портрет Изе Гропиус выходит в журнале Она и он под заголовком «Творческие браки наших архитекторов», еще там написано, что Изе воплощает собой «новый тип спортивной женщины, уверенной в себе и молодой». Граф Кесслер характеризует ее как «очень симпатичную девушку». В июне 1930 года они с Гропиусом проводят отпуск в Асконе, в тени Монте Верита. Там они вместе со старыми товарищами по Баухаусу Марселем Бройером и Гербертом Байером арендуют домик «Casa Hauser», часами сидят на солнечной террасе, играют в шары, Гропиус — в строгом костюме, а Байер — с загорелым обнаженным торсом и в льняных белых штанах.

Когда в июле Гропиусу приходится срочно уехать в Берлин, между фрау Баухаус и мастером Баухауса Гербертом Байером начинается роман. Можно назвать это кризисом среднего возраста. Или самореализацией. Изе Гропиус хочет снова стать просто женщиной. Гропиус пишет ей из Берлина на озеро Лаго-Маджоре, он чувствует, что жена отдаляется: «Люби меня, даже если я сейчас такой серый и потрепанный». На дворе сентябрь. Она не отвечает. Он пишет, что хочет впредь больше заботиться о ней, что уделял ей мало внимания. Но Изе Гропиус не отвечает. Он звонит ей по телефону и потом опять пишет: «Что с тобой? Ты так холодно и строго говорила по телефону. Почему ты в таком непонятном настроении?» Это уже октябрь. Изе наслаждается любовной эйфорией в Асконе, она раз за разом продлевает аренду дома. Она предчувствует, что тень повседневности скоро настигнет ее возлюбленного, иногда тревога уже мелькает у него на лице, в конце концов, он тоже женат, в конце концов, говорит он ей, его очень удручает, что случилось полюбить именно жену своего наставника и старшего друга.

*

Когда Лени Рифеншталь выступала в Берлине двадцатых годов в качестве танцовщицы, Фред Хильдебрандт писал в Berliner TageblatL что ей не хватает главной танцевальной способности — «выражать чувства». Она, дескать, всего лишь «муляж, внутри которого нет крови». Да, там нет крови, там сплошной адреналин. И, к сожалению, довольно много морфия, она регулярно срывается и отправляется в клинику на реабилитацию. Как говорит ее жених Гарри Сокал, она болезненно зависит от «опьянения успехом». Судя по всему, еще и от страсти к фантазированию — до сих пор непонятно, что в ее мемуарах правда, а что выдумка. В любом случае, у нее было много мужчин.

Свою большую любовь она потеряла: Ганс Шнеебергер — вот кто был идеальным партнером, он любил съемочную технику, любил горы и любил кататься на лыжах. И когда он уходит от нее ради другой, она очень страдает. Лени издает в своей комнате долгий крик, с рыданиями бегает по квартире и наносит себе порезы ножом для бумаги. Ей нужно убить в себе эту любовь. А потом она начинает новую жизнь. Из танца она переходит на фабрику грез, в кино. Сокал знакомит ее с Луисом Тренкером, а тот уже с режиссером Арнольдом Фанком. Когда Сокал замечает, что Рифеншталь ради выгодной роли в фильме «Священная гора» вступила в связь и с Тренкером, и с Фанком, он аннулирует помолвку с ней. Потом ее любовниками будут в основном операторы, например Ханс Эртль, снимающий с ней фильм «S.O.S. Айсберг», и Вальтер Римль, который был оператором еще на съемках «Голубого света». Но Римль предостерегает Эртля: «Не дай соблазнить себя этой хищнице, а не то тебя ждет моя участь. Хочу предостеречь тебя от этой женщины, для нее мы как конфеты, которыми она лакомится, пока есть аппетит». А Сокал, режиссер, бывший возлюбленный, а теперь еще и сосед по Гинденбург-Штрассе, 97 (Вильмерсдорф), однажды выразился так: «Ее партнеры всегда были лучшими в своей области, ее нимфомания носила элитарные черты». Одним из этих мужчин Лени Рифеншталь восхищается только платонически. Она устроила у себя дома маленький алтарь Адольфа Гитлера, с бесчисленными фотографиями в золотых рамках. А когда она впервые встретилась с ним где-то на Северном море, то описывала потом встречу как оргиастическое природное явление: «Мне казалось, что вся земля простиралась передо мной, всё полушарие, а потом она вдруг раскололась посередине и из нее стал бить невероятный фонтан, такой мощный, что он доставал до неба и сотрясал землю».