Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [13]

Мать Кати Манн, Хедвиг Прингсхайм, с присущей ей стоической мудростью подытоживает: «Современный брак настолько странен, что, наверное, только сам Святой Дух поможет мне испытать радости прабабушки». После того, как квартет снова собрался во Фридрихсхафене, Эрика Манн и Грюндгенс поселяются в Гамбурге, в квартире на Обер-Штрассе, 125, а чтобы не забыть двух остальных, они дают своим кошкам имена из пьесы — Аня и Эстер.

Очень кстати к ним вскоре переезжает и Клаус Манн, чтобы в новой квартире молодоженов писать пьесу «Ревю четверых». Свидетелю на свадьбе Клаусу Прингсхайму поручается написать музыку к пьесе, а оформлением занимается Мопса Штернхайм. А в главных ролях, без шуток, снова всё те же: Грюндгенс, Эрика Манн, Клаус Манн, Памела Ведекинд. «Навязчивое повторение», сказал бы Зигмунд Фрейд. Пьесу ждет полное фиаско. Грюндгенс сразу после премьеры находит себе замену, запланированное турне по Германии обернется катастрофой, и конец их общей сценической карьеры оказывается концом спектакля «Брак», который хотели поставить Эрика Манн и Грюндгенс.

Грюндгенс переезжает в Берлин, там он первое время живет в мастерской своего гамбургского друга Яна Курцке, а потом падает в объятия Франческо фон Мендельсона — наверное, самой яркой птицы из великого множества экзотических птиц в человеческом зоопарке Берлина конца двадцатых годов. Мендельсон, потомок великого философа и сын богатого банкира — виолончелист от Бога и эксцентрик по природе. Сиденья его кабриолета обтянуты мехом горностая, а на светских балах он любит скинуть шубу и продемонстрировать восхищенной публике свое тело. Они с Грюндгенсом каждый вечер бродят по барам Шёнеберга [13] в поисках адреналина. Перед этим Грюндгенс выступает в театре и вызывает овации. Он всё чаще играет роли бездушных злодеев, элегантных и порочных. Они ему особенно хорошо удаются.

Грюндгенс умывается после спектакля, и вместе с Франческо фон Мендельсоном они окунаются в гомосексуальную субкультуру Берлина — там Грюндгенсу впервые удается в полной мере реализовать свой нарциссизм и свои желания. В Берлине 1929 года, как писал тот же Кристофер Ишервуд, были подходящие места на любой вкус: главным местом оставался клуб «Эльдорадо» с его мускулистыми танцорами в меховом белье, гетеросексуальная богема тоже любит зайти сюда на первый или на последний коктейль, еще есть «храм усачей» для отцов семейств, есть бесконечные матросские балы во «Флориде», а в «Микадо» трансвеститы танцуют танго. Со времен Фридриха Великого моральный закон Пруссии гласит: каждый ищет счастье там, где хочет. Грюндгенс и Мендельсон больше всего любят ходить в уже тогда легендарный бар «Жокей» на Лютер-Штрассе и в «Силуэт» на Гайсберг-Штрассе — тесный, прокуренный танцевальный бар, в котором у стойки сидят юноши в платьях, с фальшивым жемчугом в плоских декольте.

Чем громче успехи Грюндгенса на сцене, тем более эксцентрично он живет: в доме мод «Герман Гофман» он покупает редингтон для верховой езды, пальто Burberry и смокинг, у венского портного Книце — фрак, шелковый костюм и утренний халат, а в автомобильном салоне Dello&Со (какое удачное название для автомагазина [14]) новехонький опель-кабриолет без всяких вмятин, кричаще-красный и блестящий, с обивкой из красной кожи. Продавцы часто жалуются, что он исправно забирает, но редко оплачивает свои заказы, поэтому их счета оказываются в суде и, к нашей радости, в исторических архивах.

Итак, в 1929 году расторгнут брак Эрики Манн и владельца единственного красного опеля в Берлине Густафа Грюдгенса, ведь этот союз изначально был бракованным. А самые лучшие шутки с нами играет сама жизнь: весной Густаф Грюндгенс заключает первый контракт с киностудией UFA, он играет главную роль в музыкальном фильме «Я больше никогда не поверю женщине». Вскоре после премьеры фильма из суда наконец-то поступают документы о расторжении брака, Густаф Грюндгенс и его друг Франческо фон Мендельсон открывают бутылку шампанского и начинают прихорашиваться для вечера в травести-барах Шёнеберга.

*

Материнское лоно — дорога с односторонним движением. Но Эрих Кестнер всю жизнь едет в противоположную сторону. Женщины в его постели меняются достаточно часто, и первой о переменах узнает его мать Ида Кестнер, «дорогая мамулечка». А вторыми — его читатели. Он с удовольствием ездит с мамой в отпуск на Лаго-Маджоре или на Балтийское море, чтобы хоть иногда отдохнуть от Берлина. Но на самом деле он наслаждается богемной жизнью в столице. Он сидит в кафе «Пости» в Шёнеберге, грызет карандаш и пьет кофе-меланж, чашку за чашкой. Однажды мимо проезжает девушка в очень необычной шляпе. На следующий день он снова в «Пости», снова третья чашка меланжа: девушка в шляпе на велосипеде. Он хватается за карандаш и начинает писать. Они еще не познакомились, а у него в блокноте она уже стала литературным персонажем, Пони-Шапочкой, легендарной кузиной легендарного героя из романа «Эмиль и сыщики» (хороший сын Эрих Кестнер и в этой книге не забыл о маме и увековечил ее в образе самоотверженной фрау Тишбайн).

В какой-то момент Кестнер знакомится с велосипедисткой, когда она в очередной раз проезжает мимо «Йости», ее зовут Маргот Шёнланк, и, когда он ей подмигивал, она направлялась на учебу в школу рекламы. Уже скоро он пишет «мамулечке» в Дрезден и докладывает: «Моя новая подружка — ужасно милый человечек. Но она тоже слишком влюблена. Потом всё оказывается бессмысленным». Потому что потом самой лучшей всегда оказывается мама. Ей же Кестнер жалуется на то, что кажется сам себе лишним, когда общается с современными берлинскими женщинами: из-за офисной работы, самоудовлетворения и самостоятельности они стали такими независимыми, «что могут вполне обходиться и без мужчин».