Любовь требует жертв… - [74]

— А кто ж тогда?

Лариса подняла голову и посмотрела ей в глаза:

— Алка, а может, ты?

— Я? А мне-то на кой ляд это облокотилось? Да нет, вроде я за собой такого недостатка не припоминаю... Но если тебе так легче, пусть убийцей буду я. Пойду и чистосердечно во всем признаюсь проныре Прохорову, все равно шила в мешке не отмоешь добела. Скажу, что осознала и желаю искупить. А хочешь, пойдем вместе и признаемся, что совершили преднамеренное убийство по предварительному сговору? Вот потеха-то будет! Пусть судьба-злодейка лишит всего — кроме оптимизма.

— Кончай бутафорить, подруга, — устало произнесла Лариса. — Ну, скажи честно, ты или не ты?

— Однозначно — не я. Ну, как тебе еще сказать, чтобы ты поверила? Хочешь, собой поклянусь? Ничто не дается легче, чем клятва. Ну, в общем, не я замочила Костю, но если понадобится, возьму эту мокруху на себя. Чужую беду руками разведу, а худая сама убежит.

Порой не поймешь, когда Алка правдива, а когда дурачится. Лариса до сих пор не научилась отличать, когда подруга говорит честно, а когда играет.

Избалованная с детства родителями, а особенно отцом, который в ней души не чаял, она всегда делала только то, что хотела. Если кто-нибудь пытался принудить ее к чему-нибудь, она поднимала скандал. Сколько раз Алла попадала в неприятные ситуации из-за своего необузданного характера, но обычно ей все сходило с рук. Обязательно рядом находился мужчина, готовый ради нее на все.

Лариса уронила голову на скрещенные руки. Так тяжело думать, что любимая подруга врет. Сейчас она и верила, и не верила. В голове все смешалось.

— Мать, с тобой все в порядке? — услышала Лара голос подруги.

Да какой уж там порядок... Полный кавардак в душе.

— Та-ак, чувствую, мало. Как говорил один мой приятель, главное — впиться. Это от слова “пить”, сама понимаешь. Для женщины настоящая жизнь начинается после климакса, а для всех остальных — после ста грамм. Один мой знакомый приятель, пьющий филолог, ныне журналист, говаривал: “Я знаю меру. Выпью рюмку, другую, третью, литр, два, но никогда не напиваюсь”.

Алла снова разлила коньяк.

— Пей, дорогая, и не цеди, как в лучших домах. Не графья, будь проще и махни одним глотком. Да застрелись они все!

Лариса глотала коньяк под бдительным присмотром подруги. Пить совершенно не хотелось, но разве Алке можно противостоять?

— Мать, нет у меня внутренней убежденности, что я это сделала.

— Подружка моя родная, ты не свистишь, а? Точно не ты Костю шлепнула?

— Алка, все против меня, но это не я. По крайней мере, сейчас мне так кажется. Или же у меня крыша поехала.

— Сейчас поправим твою крышу. Наливай, а то все я за барменшу, теперь и ты потрудись. Пить нужно помалу, но часто.

Лариса уже ощущала легкое опьянение. Такое зыбкое забытье, когда отступают все проблемы. Подруга, как всегда, права. Может, и в самом деле относиться ко всему, как она? Ничего не брать в голову, не думать, не терзаться... Нетвердой рукой Лара разлила коньяк. Алла взяла свой бокал и задумчиво посмотрела через него на подругу:

— Ларка, это что же получается: если не ты и не я, то кто же?

— Я не знаю.

— А! Поняла! С помощью дедуктивного метода Шерлок Холмс сделал гениальнейшее открытие и в восторге от собственной проницательности закричал своему другу доктору Ватсону: “Это кто-то другой!”

Лара не выдержала и рассмеялась:

— Ой, Алка, ты и мертвого рассмешишь.

— Нет, Лар, мертвого не смогу, — с серьезной миной заявила та. — Избранники тетки с косой не оценят моего юмора, даже черного.

И нетрезвые подруги покатились со смеху и чуть не упали с дивана.

Лариса перевела дух и сказала:

— Вот мы с тобой ржем, как две молодые кобылы, а там, между прочим, уже ордер на мой арест выписывают!

— Тогда давай ржать, как две старые кобылы!

И они опять захохотали.

— Старуха, мы с тобой совершенно напрасно нервничаем, — бодро заявила Алла. — Даже на эшафоте нужно сохранять оптимизм — а вдруг палача прихватит острый приступ остеохондроза! Теперь я знаю, что делать.

— А что ты намерена предпринять? — удивилась Лара.

— Не твоего дворянского ума дело. Много будешь знать, роса очи выест, — выдала очередной каламбур верная боевая подруга и сделала вид, что пригорюнилась, даже печально вздохнула. — С тихой грустью констатирую: жаль, что ты не убийца. А я уже к этой мысли почти привыкла.

— Ты что, мать, охренела?

— Охренеешь тут, когда любимая подружка замочила любовника. Ладно бы — если б Костя был сперматозавр, а то... Руки об него марать...

— Алка, у меня в голове не укладывается — ты думала, будто я убила Костю, и молчала...

— Ларка, ты такая наивная, ей-богу! Я тебя знаю три с половиной десятка лет, ты мне самый родной человечек. Что может измениться между нами только лишь потому, что ты однажды вышла из себя и нажала на спусковой крючок? От этого ты не перестала быть моей любимой подругой.

Но Лара никак не могла поверить:

— Ну, хоть какие-то эмоции были, которые испытывает человек, понимая, что рядом с ним — убийца?..

— Ой, да брось ты слюни размазывать! — отмахнулась Алла и тут же ввернула ироничную фразу: — Сантименты — это беспорядочные эмоциональные реакции людей, не способных на настоящие чувства. Честно говоря, мне было тебя до смерти жалко. Ты была не в себе всю неделю после похищения, ходила с телохранителями, словно под конвоем. А уж выглядела... Ты обалденной красоты женщина, а тут весь свой шарм растеряла. Шагаешь опустив голову, на морде — озабоченно-отрешенное выражение, глаза потухшие... Мы со Славкой со стороны глядели и горевали.