Любовь требует жертв… - [47]

Много лет спустя (продолжение)

“Не надо было связываться с оружием... — думала Лариса, разглядывая свой “ТТ”. — Кто же его сюда положил? — И вдруг ее как обожгло: — Я сама это сделала”.

Вся беда в том, что Лариса, хоть убей, не могла вспомнить вечер той проклятой пятницы, 12 февраля. События припоминались как в тумане. Будто накануне спиртного было выпито гораздо больше обычного.

Следователю она говорила, что после командировки заехала в свой офис, потом вернулась домой и почти сразу уснула. Но так ли было на самом деле?

Лариса сознавала, что в последнее время с нею происходит что-то неладное. Как человек, заболевая простудой, ощущает дискомфорт во всем теле, так и Лариса чувствовала в своей психике какой-то дискомфорт. Ей было страшно и тревожно, мысли о том, что она сходит с ума, терзали ее неотвязно: раньше была нормальной, благоразумной женщиной, а теперь у нее крыша поехала, и она совершает неадекватные поступки.

Разглядывая свое отражение в зеркале, Лара искала на лице печать безумия и порой с ужасом обнаруживала — уже проступает что-то похожее... Ей многие говорили, что за последнее время она очень изменилась. Может быть, они тоже видят первые признаки сумасшествия?..

Ее столько раз допрашивали, Алка тоже не унимается. А что сказать, если нечего сказать?! Ответишь: “Не помню”, — решат, что лжешь, а ведь это истинная правда — она напрочь забыла, что было в тот день. Провал в памяти. Но как убедить в этом людей, уверенных, что Лариса — убийца?! Да и как их убеждать, когда ей уже не раз приходила страшная мысль: она тронулась умом и застрелила любовника.

В памяти всплывали прочитанные детективы — как у человека после совершения преступления наступала полная амнезия. Все в точности как у нее. Героям романов никто не верил, и ей не верят.

Когда подруга вчера обмолвилась, что она “повредилась в рассудке”, Лара, осознав, что у нее уже не впервые провалы в памяти, застыла от ужаса. Она действительно не могла вспомнить девицу, которая смотрела на нее с ненавистью.

Значит, периодически на нее что-то находит, — внешне ведет себя как обычно, а на самом деле не контролирует себя, а потом обо всем забывает.

Признаться Алке, что у нее едет крыша, — страшно. Это настолько тяжелое переживание, что никому не доверишь. Душевнобольной почти синоним юродивому, люди относятся к такому человеку с брезгливой жалостью, а она с детства не терпела, когда ее жалеют. И тем более ей не хотелось выслушивать хохмочки подруги на тему, которая для нее драматична, а для Алки — лишь повод поупражняться в остроумии.

Посмотрев на часы, она ахнула — катастрофически опаздывает! Сунув пистолет в ящик с бельем, Лара оттолкнула Дона, который вертелся рядом и, надеясь на прогулку, умильно заглядывал в глаза, схватила с вешалки пальто и выбежала из квартиры.

Доехала она быстро. Ее деловой партнер Вадим Сергеевич Ильин уже ждал ее. Во время переговоров Лара была рассеянной, слушала невнимательно, и Ильин участливо поинтересовался:

— Лариса Николаевна, вы себя плохо чувствуете?

— Простите, задумалась, — очнулась Лара.

— Да, да, понимаю. Такое несчастье...

— Вы уже знаете? — удивилась она.

— Ну конечно.

“Всем про меня известно больше, чем мне самой. Вот и Вадим Сергеевич заметил, что со мной что-то не так... Ни с того ни с сего он не вылез бы с этим вопросом — человек тактичный, не позволит себе подобной фамильярности. Значит, посторонним людям уже заметно, что я не в себе...”

Приказав себе больше не думать об этом, Лара сосредоточилась и завершила переговоры. На прощание Вадим Сергеевич поцеловал ей руку и, посмотрев в глаза, сказал:

— Держитесь, Лариса Николаевна. Мужества и силы духа вам не занимать. Если понадобится моя помощь — я всегда к вашим услугам.

— Да, спасибо, Вадим Сергеевич, — механически ответила она и неожиданно для себя спросила: — А какую помощь вы имеете в виду?

— Мой школьный друг — хороший адвокат. Он берется не за все дела, но мне не откажет.

“И этот тоже говорит про адвоката... Неужели мои дела так плохи?..”

— А вы полагаете, что мне нужны услуги адвоката? — спросила Лариса, будто о чем-то несущественном.

— Хороший адвокат никогда не помешает. Наши бравые органы порой не церемонятся.

“Черт, зачем я полезла со своим дурацким вопросом! — разозлилась она на себя. — Прохоров расспрашивает моих знакомых, тут у каждого мыслишка появится, что дело нечисто. Приклеят ярлык — отмывайся потом. Убить любовника из ревности... Фи! Моветон! Бабские штучки! Только-только мы с Алкой добились, чтобы к нам относились на равных, и вдруг такой конфуз! Все будут морщить носы, дескать, баба есть баба...”

Лариса через силу улыбнулась:

— Я вам очень благодарна за готовность подставить слабой женщине свое крепкое плечо, но пока мне помощь не требуется. Справляюсь сама. Как говорил один всем известный лидер, ситуация под контролем.

Ильин рассмеялся:

— Лариса Николаевна, я всегда уважал вас за чувство юмора, самообладание и силу духа. И все же... Мое предложение остается в силе.

— У меня нет оснований беспокоиться. Следователи портят людям кровь, у них работа такая. Пока, к сожалению, они ищут козла отпущения. Но эта роль меня категорически не устраивает.