Любовь Стратегического Назначения - [40]

— Красиво? — спрашивает Сид. Я киваю.

— Это город. Их тут несколько.

Дорога резко идет вверх, и через минуту скалы и деревья скрывают это горное поселение от нас.

Вверх. Вниз. Поворот. Едва освещенная стоянка грузовиков — фух! — осталась позади. Снова подъем.

Вижу голосующего человека, делающего странные знаки руками. Через сотню метров еще одного.

— Автостопщики? — спрашиваю Сида.

— Не… — он усмехается, — это психи… Шизоиды… Тут дурдом где-то недалеко. Они сюда на трассу выходят сигареты стрелять. Я их в этом месте постоянно вижу.

Ещё пара десятков километров осталась позади. Какой-то знак стремительно проносится мимо.

— Что это?

— Отметка… Самая высокая точка Уральских гор. Почти половину проехали.

Он смотрит на часы:

— Неплохо идем.

Меня начинает клонить в сон. Глаза слипаются. Но держусь пока. Ещё одна стоянка дальнобойщиков осталась позади. Фары выхватывают на мгновение две фигуры.

— Это тоже психи? — спрашиваю я.

— Нет, — Сид открывает окно, — это «плечевые». Синявки малолетние. Шлюхи, короче, которые у водил сосут… Чё? Интересует? — он посмеивается. Я пожимаю плечами.

— Шучу. Ты их увидишь — сам испугаешься.

Впереди показался ярко освещенный участок дороги. Несколько «фур». С десяток легковушек. Несколько милиционеров в бронежилетах с автоматами.

«Стоп. Досмотр» — надпись, которую мы, снижая скорость, миновали. У меня внутри все сжалось. Вот и всё. Приехал.

Сид не останавливаясь, объезжает все автомобили и тормозит недалеко от начала очереди. Один из милиционеров приближается к нам.

Я словно кусок холодного камня. Сжимаю кулаки со всей силы. Сид тушит фары. Милиционер вдруг останавливается в трёх метрах от машины. Потом показывает полосатой палкой: «Проезжай!».

Сид спокойно подруливает к поднявшемуся шлагбауму и жмёт на газ. Пост исчезает в ночи. Мы снова одни в ночи.

По слабости во всем теле и затихающим мурашкам в паху понимаю — испугался не на шутку. Перевожу дух и целую минуту медлю, прежде чем спросить:

— Сид, ты что — милиционер?

— Нет. С чего это ты решил?

— А почему твою машину не обыскивают?

Он рассмеялся.

— Ну ты хрен…

Он опять засмеялся. Потом продолжил:

— У меня федеральные номера, дружище. Говорю же тебе, я неплохо устроился.

Я напряженно слушаю, внешне оставаясь спокойным.

— Ненцы, они же граждане Российской Федерации, так?

Я на всякий случай кивнул.

— А значит, как граждане России, имеют право голосовать, так?

Я снова кивнул.

— Ну вот. А так как живут они все хрен знает где, по факториям и по стойбищам, в выборах их заставить участвовать проблематично…

Я слушал, ничего не понимая.

— Нужно ездить с избирательной урной по тундре, заставляя их бюллетени заполнять… Короче, геморрой тот ещё. Работа тяжелая и неблагодарная. И никто за неё браться не хочет. Вот. И я не хотел. Пока не узнал, что председателю избиркома полагается федеральный номер на автомобиле. А тачку с таким номером никто обыскивать не имеет права. Понял?

Я кивнул.

— Вот я и взялся выполнять благое для страны дело.

Сид похлопал ладонью по груди:

— Так что перед тобой, дорогой друг, председатель пусть небольшой, но Территориальной избирательной комиссии, расположенной фуй знает где. А на машине у меня федеральный номер, ясно?

Я снова кивнул. Что ж мне так везет-то, а?

* * *

Через полчаса Сид останавливается отлить, влезая обратно за руль, сообщает:

— Так. Что-то меня выключать начинает. И жрать охота. Сейчас, наверно, тормознёмся, поедим, потом посмотрю по своему состоянию… Может, в горах и заночуем…

Через минут сорок видим очередную стоянку: несколько грузовиков, пара легковушек. Вагончик-кафе. Тормозим чуть в стороне. Захлопываем двери. Сид нажимает кнопку на брелке: авто коротко подмигивает — сигнализация включена. Мы, поеживаясь, идем к вагончику, прохладно. Сид помахивает ключами:

— Сигналка у меня прикольная. Не орет, когда кто-нибудь в тачку полезет. Просто у меня на пейджере пикнет и покажет, какую именно дверь открыли. Я возьму монтировку и по балде козла. А так — сирена его спугнет… Неинтересно.

Я останавливаюсь как вкопанный. (Стоп!) Сид делает ещё пару шагов и оборачивается:

— Эй, тезка, ты чего?

Я пересиливаю тошноту. Сглатываю пересохшим горлом.

— Ты чего? — Сид встревожен.

С трудом делаю первый шаг:

— Ничего…

Мы двигаемся к двери закусочной. Не могу же я ему сказать: «Только что мой внутренний приемник получил сигнал, расшифрованный мной как «лучше в кафе не входить».

Сид толкает дверь. Звякает колокольчик. Мы попадаем в освещенное, прокуренное помещение, орущее на нас радиопесней. Мы входим. И я почти сразу же понимаю: не надо было.

Хотя вначале все выглядело более-менее нормально.

* * *

Четыре столика, два из которых заняты. За одним двое мужиков сосредоточенно хлебают суп из тарелок. За другим — четверо, почти одинаковых, персонажей: пухлые, с красными рожами и одинаковыми прическами. Только цвет волос разный. У этих на столе одноразовое изобилие — куча какой-то снеди в пластмассовых тарелках. Бутылка водки. Пластмассовые же стаканы. Когда мы входим, оживленный разговор за этим столиком смолкает. Рыжий толстяк что-то говорит своим братьям-близнецам. Раздается взрыв хохота. Сид на секунду бросает взгляд в их сторону и подходит к стойке. За ней, в замусоленном фартуке, скучающая женщина с внешностью престарелой порнозвезды.