Любовь, страсть, ненависть - [137]

Раздался резкий стук в дверь, и голос Блуи протрубил:

– Как твои дела, Доминик?

– Я готова, – весело ответила она, откинув волосы на плечи и улыбаясь своему отражению. Агата еще раз украдкой взглянула на свою подопечную. У девушки, без всякого сомнения, были совершенные формы. Она очень повзрослела за те несколько месяцев, которые прошли с тех пор, как они покинули Сен-Тропез. Теперь это была не школьница, а созревшая молодая женщина. Агата почувствовала, как на нее накатилась волна ревности: она представила себе, что должен был чувствовать Джулиан, когда впервые увидел обнаженную Доминик. Она содрогнулась. Ей не хотелось даже думать об атом.

Костюмерша обернула Доминик широким цветастым саронгом,[10] и она сразу же бросилась на пляж, где на песке была установлена маленькая палатка.

Там ее уже ждал Ник.

– Все в порядке, Доминик? Ты выглядишь великолепно, дорогая. Как ты себя чувствуешь?

– Превосходно, Ник, превосходно. Я так взволнована и могу, кажется, сделать все что угодно.

– Ты уверена, что действительно согласна сниматься раздетой?

– Конечно, – рассмеялась Доминик. – Без одежды мы все выглядим одинаково. Для меня это не имеет никакого значения, Ник. Даже меньше. Я думаю, сцена от этого только выиграет, будет более, как вы говорите, эротичной, да?

– Да, эротичной. – Он широко улыбнулся, восхищаясь искренностью девушки и ее жизнерадостностью. Да, они правильно сделали, выбрав Доминик. Она прирожденная звезда. Казалось, ее сексуальность с каждым днем становится все сильнее. – О'кей, я иду на корабль. Жди к палатке, пока я не скажу «поехали». Затем ты медленно выходишь, оглядываешься вокруг, не смотрит ли охранник. Подходя к воде, ты сбрасываешь свое одеяние, и медленно, очень медленно входишь в воду. Все это время ты с волнением и страстью смотришь на корабль. Ты страстно хочешь увидеть Кортеса. Теперь покажи мне, как ты все это сделаешь.

Здесь же, в палатке, Доминик повторила все, что он сказал, и довольный Ник поцеловал ее в щеку.

– Ни пуха, ни пера, малышка. Ты будешь просто великолепна. Если у тебя вдруг начнутся судороги, когда ты поплывешь, ты только крикни, у нас здесь вокруг полно водолазов. Так что ты в полной безопасности.

– Я знаю, – улыбнулась она. – Я хорошо плаваю, Ник, не забывай, я из Сен-Тропеза.

Улыбнувшись в душе, Ник вернулся на катер, который доставил его к величественной шхуне шестнадцатого века с гордо возвышающимися мачтами. Если верить чутью, должна получиться неплохая сцена.

Съемочная группа устроилась на палубе, и, когда Ник подошел к осветителю, чтобы посоветоваться с ними, его остановил Крофт.

– Дружище, мне надо поговорить с вами, – неожиданно дружелюбным тоном сказал итальянец, дотронувшись до руки Ника.

Ник отшатнулся от него, как от змеи, и сказал:

– Хорошо, давайте спустимся в мою каюту.

В своей тесной каюте Ник кивнул Крофту на стул. Не обращая внимания на итальянца, он стоял, сунув руки в карманы, и обдумывал сценарий.

– Я о той сцене, которую мы собираемся снимать, – начал Умберто.

– Что такое? – резко сказал Ник. – Студия в основном согласна с этой сценой, так в чем же дело, малыш Хьюби? – Он не мог сдержать иронии, не мог заставить себя смотреть на эту мерзкую тварь.

– Я хочу точно знать, как вы собираетесь снимать ее, чтобы не повредить репутации Доминик, – сказал Умберто. – Она юна и не должна выставляться голой напоказ перед всей съемочной группой. Я хочу, чтобы вы все вели себя по-джентльменски.

Ник поднял брови.

– С каких это пор ты стал моралистом? – усмехнулся он. – С каких это пор ты знаешь, как должен себя вести джентльмен? Я не думаю, что тебя волнует репутация Доминик. Я полагаю, что у тебя насчет нее совершенно другие планы.

– Что ты этим хочешь сказать? – прохрипел итальянец.

– Ничего, ничего, – сказал Ник, невинно глядя в свой сценарий, – у тебя, малыш Хьюби, тоже есть член, не так ли?

– Послушай, ты, дерьмо. – Умберто встал, и его огромное тело, окутанное клубами сигарного дыма, заполнило всю крошечную каюту. – Чтобы больше таких наездов не было, я все-таки продюсер этой чертовой картины, нравится тебе это или нет, греческое дерьмо. Вот. – Он бросил на стол скомканную телеграмму. – Прочти это.

Ник взял клочок бумаги и прочитал: «Управление цензуры чрезвычайно озабочено тчк несмотря на согласие пропустить сцену с обнаженным телом необходимо чтобы любые снятые кадры дубли и прочее не содержали непристойного положения тел визави или непристойных кадров с девушкой тчк там но знают что она несовершеннолетняя тчк позаботься обо всем тчк пока что картина великолепна но нам нужна эта сцена сделай ее хорошо тчк с уважением Макополис».

– У меня уже есть копия этой телеграммы, – сказал Ник, возвращая бланк Умберто. – Вчера и весь сегодняшний день я провел на корабле с оператором, осветителем, Доминик и ее дублершей. Мы тщательно прошлись по каждому кадру. Если возникнет хоть малейшая опасность, что будет видна грудь или что-нибудь еще, мы прикроем ее парусом или другими декорациями. Удовлетворяет ли это твою стыдливость, малыш Хьюби?

– А как насчет съемочной группы, они увидят со тело? – настойчиво спросил Умберто.