Любовь срывает маски - [87]

Потеряв всякий контроль над собой, сэр Питни обошел столик и, вновь схватив старика за лацканы одной рукой, сунул ему под нос свой увесистый кулак, сверкнув при этом дорогим перстнем.

— Что ты хочешь сказать, называя меня вором?

— Я просто знаю, что вы вор. И всякий теперь знает. Вы были бы удивлены, узнав, как быстро слухи распространяются по нашему славному городку. А кто раньше всех может их услышать, если не я, связанный как с торговцами и лавочниками, так и со знатными господами? Все знают о вас, сэр Питни. — Старик явно бросал ему вызов, его глаза зажглись ненавистью и злобой. — Прежде, когда вы сотнями отправляли моих соплеменников, евреев, на костер по обвинению в ереси и колдовстве, никто не смел перечить вам, особенно такой человек, как я, обремененный семьей, которую надо было кормить. Но теперь… теперь даже ваши друзья знают, что вы предали своего собственного племянника. И они знают, что он этого просто так не оставит. Поэтому сейчас никто вас больше не боится. Включая и меня.

Питни изо всех сил ударил старика по лицу, но тот лишь поморщился от боли и схватился за разбитую скулу. Затем он осуждающе продолжил, прямо глядя на своего обидчика:

— Вы можете бить меня, если хотите, у меня ведь нет сил ответить вам. Но только, кроме тяжелых кулаков, у вас больше не осталось никакой силы. Ваша власть кончилась. И ваш племянник предвидел это. И скорее я умру от побоев, чем дам вам хотя бы пенни.

— Черт вас всех забери! — в ярости крикнул сэр Питни и, развернувшись на каблуках, выбежал из комнаты.

По лестнице он спускался с большим трудом, держась за перила. Колени у него дрожали, ноги подкашивались. Теперь больше, чем когда-либо раньше, он ощущал угрозу, исходящую от своего племянника. До сих пор Питни по-настоящему не принимал его в расчет. Действительно, король рьяно защищал права Гаретта, что смертельно напугало Питни, однако он был уверен, что смог вернуть себе расположение двора и сохранить репутацию в глазах наиболее могущественных друзей. Как бы ни было ему тошно пресмыкаться перед королем, которого он презирал, он пошел на это в надежде сгладить впечатление о себе, которое наверняка возникло у Его Величества после всего того, что наговорил ему Гаретт.

Однако слухи, поползшие с появлением Гаретта, оказалось не так просто задушить. Те, кто вернулся из изгнания, рассказывали о страданиях и лишениях Гаретта. Этот напыщенный повеса Хэмпден без зазрения совести объявил Питни во всеуслышание негодяем и злодеем. А в довершение всего торговцы, наслушавшись всех этих ужасных историй, отказались иметь какие бы то ни было дела с Питни.

Он знал, что Гаретт не может ничего доказать. Но ему и не надо было ничего доказывать, за него все сделали сплетни. Но если Гаретт когда-либо заподозрит, кто убил его родителей…

Питни яростно сжал зубы, охваченный отчаянной решимостью. Гаретта необходимо каким-то образом обезвредить. Или же стереть с лица земли.

14

Уильям предупредительно распахнул дверь лучшей таверны Лидгейта перед Мэриан. Девушка чувствовала себя так, словно была полностью обнажена. Ведь с того самого дня, как она вернулась из Лондона, она не появлялась на людях без плаща и маски. И хотя она знала, что находится среди друзей, но чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что любой мог разоблачить ее.

Она быстро окинула взглядом светлую комнату, ища признаки присутствия Гаретта. Она не видела его с самого раннего утра, когда он встретил ее у домика крестьянина. После их стычки он вернулся в поместье, но только для того, чтобы поменять лошадь, а затем тут же ускакал в Лидгейт.

Несколько часов спустя Уильям постучал в дверь ее комнаты и сказал, что хозяин прислал ему известие, приказывая немедленно доставить ее в Лидгейт.

У Мэриан тревожно забилось сердце, она прекрасно поняла, для чего это было ему нужно. Ведь не далее как сегодня утром Гаретт обещал, что будет допытываться правды у жителей Лидгейта. При мысли о том, что он задумал, ее пробрала дрожь.

Уильям, который крепко держал Мэриан за руку, немного ослабил хватку.

— Вам не стоит так уж сильно пугаться, мисс, — прошептал он ей на ухо, проводя к креслу возле очага. — Все это оттого, что он сам не знает, что ему с вами делать. Вы и ваша тетя оказались такими скрытными и таинственными, и… ну, это очень его беспокоит. Он не любит, когда не знает, что происходит вокруг него.

Не любит! Это еще слишком мягко сказано, подумала про себя Мэриан.

— Где он? — спросила она шепотом у своего провожатого, когда Уильям предложил ей сесть.

Уильям поднял голову с важным видом.

— Мы должны подождать, пока они не известят нас, что мы можем подняться.

Она чуть не застонала. Одну из верхних комнат таверны обычно занимал муниципальный совет, когда собирался обсудить какие-то важные городские проблемы. И если Гаретт сейчас находится наверху, это может означать только одно — он заставил собраться их всех вместе. Она не должна была бы удивляться, ведь он пригрозил ей, что сделает так, если она откажется раскрыть ему всю правду о себе.

И все же она разозлилась при мысли о том, какими неприятностями это грозит добрым гражданам Лидгейта. Но сердилась она не только на Гаретта. Она понимала, что доля вины лежала и на ней. Если бы она с самой первой встречи вела себя более осмотрительно… если бы была более осторожна, когда ее позвали лечить его раны… если бы…