Любовь со вкусом вишни - [32]

– Просто какой-то сериал! – всплеснула руками расстроенная и обескураженная Вероника.

– Да какой там сериал! – возмутилась бабуля. – Никаким Европам, в куче с Америками и Мексиками, и в страшном сне не снилось того, что досталось нашей стране! Конечно, у них тоже есть свои горести и напасти, но чтобы почти сто лет так мучиться и страдать – десятки миллионов убитых, расстрелянных, трагедии целых народов, высланных черт-те куда, потерявшиеся семьи, дети репрессированных попадали в разные интернаты, где и выжить-то было трудно, миллионы сирот! Голод, сплошные революции. Из огня да в полымя! Одно поколение пережило революцию, голод, мор, красный террор; следующее – войну, голод, ужас. Даже вашему поколению революция досталась, хотя вы этого и не поняли. Правда, все революции так и свершаются – сначала никто ничего не понял, а потом поздно стало. Не сбивай меня, Ника, лучше чаю налей!

– Он уже совсем остыл.

– Да и черт с ним, налей холодный!

Возмущаясь, бабуля отпила холодного чаю, посмотрела на пачку сигарет, но решительно ее отодвинула и продолжила:

– Нам все время удавалось сохранить дом. Когда я вышла замуж, то не взяла фамилию мужа, оставив девичью, но дом переписала на него, как чувствовала, что так безопасней. Тут как раз после войны начали разбираться с прописками, квартирами, дачами. Но так как мой муж был герой-фронтовик, да к тому же на документах на дом было написано: «По распоряжению тов. Сталина» и подпись самого Сталина, то, шаркнув ножкой, чиновники отстали. После его смерти я не стала ничего переделывать, просто подтвердила право владения, и все. Вот документы, – она протянула Нике обыкновенную канцелярскую папку с тесемками.

Бабуля поставила перед собой маленький столик, с которого брала и передавала Нике письма, документы, а теперь и папку.

– Я все оформила на тебя, мне помог нотариус. Потом прочтешь. Помнишь, я пару раз просила тебя подписать документы – это они и есть.

– А где ты на все это деньги взяла?

Бабуля отмахнулась.

– Скопила.

– Слушай, если у нас был дом, почему мы никогда там не жили, а даже дачу летом несколько раз снимали? – совершенно ошарашенная новостями, спросила Вероника.

– Потому что там жили другие люди.

– Какие другие?

– Там жили Олег, мой брат, и Василий, твой родной дед! – задорно блеснув глазами, ответила бабуля.

– Ничего себе! Это как? – обалдела окончательно Ника.

– Однажды ночью в августе сорок пятого ко мне пришел Олег. Он рассказал, что история повторяется, как и с отцом, что очень многих его товарищей, которые были связными с агентурой или курьерами, начали арестовывать и что ему удалось фальсифицировать свою смерть. Теперь у него новые документы, но даже с очень надежными документами он не может уехать за границу. Мы решили, что Олег поселится в нашем доме. Соседи там сплошь новые, его в лицо никто не знал. Придумали легенду, что он, мол, родной брат моего мужа, фронтовик, контуженный, израненный, больной, дом его разбомблен, и жить ему негде, что вся семья погибла, а он остался совсем один. Так он там и остался жить. Брат постоянно куда-то ездил, отлучался, часто бывало, что и на месяц и два, но всегда возвращался. Последние годы жизни если и уезжал, то редко и ненадолго.

– Он умер?

– Да, десять лет назад.

– А дедушка?

– В пятьдесят втором году я очень сильно заболела. Врачи так и не смогли поставить диагноз. Я не могла двигаться, меня не парализовало, просто не было сил ни руку, ни ногу поднять. С Васей мы все время поддерживали связь, переписывались через Сонечку и ее знакомую – целая история, как это было! Когда Вася узнал, что я при смерти, он сбежал из лагеря и добрался до меня!

– Не может быть! Это просто невозможно! Тогда никто не убегал! – окончательно обалдевшая от обрушившегося потока невероятной, какой-то совсем уж неправдоподобной информации, не поверила Вероника.

– Убегали, только их всех ловили и расстреливали, а он сбежал! – радостно улыбаясь, став вдруг молодой и задорной, утвердила бабуля. – Он у меня такой! Лихой, ничего не боится! Он пришел прямо к Соне и заставил ее перевезти меня из больницы в наш дом. Они меня с Олегом выходили и на ноги поставили. И Вася остался там жить. Соседям объяснили, что это боевой товарищ Олега, приехал досматривать больного друга. Отлучки Олега объясняли долгим лежанием по больницам. – Бабуля засмеялась. – Вообще они сразу спелись! Как братья родные, хоть Олег и был старше моего Васечки. А мы с Васей прожили очень счастливо все эти годы, только он так мне и не разрешил рассказать Андрею про себя, все говорил: потом, я же беглый!

– Подожди, подожди! Так это и есть та самая «Ирина Львовна», к которой ты каждое лето ездила? – потрясенно спросила Ника.

– Да! – рассмеялась бабуля. – Кстати, Сонечка к нам туда частенько приезжала на выходные, – без зазрения совести сдала она подругу.

Каждое лето с первого июня по тридцатое августа бабуля уезжала жить за город на дачу к так называемой «Ирине Львовне», к которой ни под каким видом никому из семьи не разрешалось приезжать. Объясняя сей запрет тем, что, дескать, хозяйка дама болезненная и нервная и посторонних, коме бабули и Сонечки, не переносит. Связываться с бабулей можно было только посредством телеграммы, а раз в две недели она и сама звонила с ближайшей поселковой почты узнать, как дела. А Сонечка действительно ездила частенько ее навещать.