Любовь поры кровавых дождей - [103]

Я наблюдал, как менялось ее настроение, глаза поблекли, лицо вытянулось, по всему было видно, что она растерялась. Видимо, она не ждала такого предложения, во всяком случае — сейчас.

Она задумалась. Покраснела. Так низко наклонила голову, как будто ее пригнули силой.

Несколько минут мы оба стояли молча.

Я принял ее молчание как знак согласия и, сразу осмелев, значительно тверже повторил свое предложение, даже с некоторым воодушевлением.

Тамара продолжала молчать. Она явно волновалась.

Я привлек ее к себе и хотел поцеловать. «Пусть смотрят! Пусть все знают, нам теперь нечего скрывать. Она моя». Указательным пальцем я поднял за подбородок ее поникшее лицо и не смог сдержать удивления: в ее больших лучистых глазах стояли слезы…

«Отчего? От радости? Но не похоже… Неужели?.. Не может быть!»

— Тамара, что с тобой?

— Я несчастна, несчастна…

— Несчастна?!.. Нет, ты скажи прямо — выйдешь за меня или нет?

— Нет.

— Тамара, ты с ума сошла!

Во рту у меня пересохло. И хотя я все еще прижимал ее к груди, внезапно она показалась мне недосягаемо далекой… Мною овладели страх и предчувствие беды. Мне было горько и больно…

«Получил? Ты потерял ее, теперь верни попробуй». Эта мысль вертелась в голове и мешала мне думать, чувствовать, говорить.

— У меня есть муж, и, пока я не убедилась, что он в самом деле не вернется… я не имею права, не могу…

— Тамара, подумай, что ты говоришь! Он никогда не вернется…

— А если вернется, что тогда?

— Ну хорошо. А как же я?

— Я должна дождаться его…

— Значит, я не дорог тебе?

— Напротив, очень дорог, и ты это прекрасно знаешь. Но ничего не поделаешь, такова моя судьба… Если я поступлю по-другому, я сама буду себя презирать. Я буду ждать, и если он не вернется, и если ты, конечно, дождешься меня и захочешь…

Тамара смешалась. Ей неудобно было сказать: дескать, я буду ждать его, а ты меня.

— А если он все-таки не вернется? — как-то машинально, не думая спросил я.

— Тогда все будет так, как ты захочешь.

Я посмотрел на Тамару и понял, что она не изменит своего решения, не изменит, что бы ни случилось. Я уже достаточно хорошо изучил ее характер и знал, что продолжать разговор бесполезно.

Я ощутил такое утомление и усталость, как будто таскал пудовые мешки. Мне хотелось лечь там же на землю, расправить спину, вытянуть ноги… Какая-то страшная тяжесть навалилась на меня.

Она, должно быть, поняла мое состояние. Разгладила пальцами мои брови, нежно поцеловала складку на лбу и, резко оторвавшись от меня, убежала. По ее согнутым плечам было заметно, что она с трудом сдерживает рыдания.

После того памятного дня прошло много времени.

Я дал себе слово не думать больше о Тамаре. Но мысль то и дело устремлялась к ней.

Я твердо решил найти ее после войны и напомнить про данное мне обещание. Конечно, при условии, что… Но об этом я старался не думать.

Поразительно, как случай связывает и переплетает друг с другом человеческие судьбы, когда счастье одного строится на несчастье другого… Как же мудр был человек, воскликнувший первым: «Господи, как вознести одного, не поправ другого!..»

Я ждал возвращения человека, от которого зависела моя судьба…

Я ждал.

И он явился.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Два дня шли нескончаемые дожди. Вражеская артиллерия молчала. Я решил воспользоваться случаем и обучить младших командиров новому приему тренажа, который вычитал в журнале «Артиллерист».

На расстоянии сорока метров друг от друга я приказал вбить два высоких столба и натянуть между ними проволоку. Около одного из столбов поставили лебедку и попытались быстрым перемещением модели создать имитацию движения. Для тренажа наводчиков этот прием был очень полезен.

Я не доверял это дело ни артинженеру, ни воентехникам и сам возился с лебедкой.

За этим занятием и застала меня проверочная комиссия: из штаба армии прибыли сотрудники санитарного управления, меня хотели видеть.

Вот так всегда: как только наступала временная передышка, являлись бесконечные комиссии!

Раздраженный непослушной лебедкой, я ругнул про себя комиссию и попросил своего начальника штаба принять гостей.

Он заколебался: вроде неудобно, люди из управления армии. Но мне не хотелось оставлять дело незавершенным.

Вечером мне сообщили, что комиссия закончила свою работу и хотела бы ознакомить меня с составленным актом.

Пришлось согласиться.

Я сидел в блиндаже, когда мой начштаба привел комиссию. Первым вошел долговязый подполковник. За ним какая-то женщина. Едва она переступила через порог, я так и обомлел: передо мной стояла Тамара! Это было так неожиданно, что я не поверил собственным глазам…

Подполковник выглядел недовольным, а Тамара лукаво мне улыбалась.

Мог ли я после этого слушать скучный акт о том, что на такой-то батарее, в таком-то взводе, у такого-то солдата был обнаружен такой-то паразит?!..

Сине-красный нос подполковника навел меня на гениальную мысль: я вызвал заместителя по хозчасти, шепнул ему пару слов и вскоре пригласил санитарную комиссию к столу.

После первого же стакана подполковник оживился и ударился в воспоминания. Я воспользовался моментом и предложил Тамаре выйти на воздух.

— Эй, вы, — крикнул подполковник, — куда так сразу!.. Товарищ майор, — обратился он ко мне, — вы не думайте, что это простая женщина, это знаете кто…