Любовь Полищук. Безумство храброй - [51]
Для любой женщины даже намек на постарение является сердечной травмой, и она сначала интуитивно, а потом умышленно старается избежать его. Казалось, что Любовь Полищук излучает энергию и жизнелюбие. Хотя много сил отнимали съемки, спектакли и репетиции. Но какой бы усталой и вымотанной ни приходила она домой, там ее ждали внимание и понимание. В этой дружной семье больше всего любили и ценили хорошие анекдоты, байки и удачные розыгрыши.
На первую и единственную съемку в этом фильме Люба шла как на праздник и смеялась, так как не подозревала о ней, и думала, что последняя съемка была у нее полгода назад, и то в кино павильоне, а тут на самой что ни на есть натуре – на Центральном Феодосийском рынке, и совершенно неожиданная. Подошла она с мужем к рыбному ряду. Сумка через плечо. Стала выбирать пеленгас для ухи. Полезла за деньгами в сумку, а ее кто-то надрезал с обратной стороны и бумажник с гривнами тю-тю. Бабки вокруг галдят. Уверяют, что момента кражи не видели. Но вскоре подходит милиционер, снимает со столба аппарат кино наблюдения и через полчаса приносит Любе пленку, а на ней пара пацанов делают надрез на Любиной сумке и осторожно вынимают из нее бумажник. Милиционеры артистку узнали, извиняются, что не попала в самый фокус, а воры отлично получились, четко, с бумажником в руках. Шуму было и смеха полно. Хотели даже отпустить ребят, но они повели себя слишком нахально.
– Это не мы! – говорят, – не наши это рожи!
– Ваши! – кричит продавщица. – И гражданка эта!
– Не наши! – твердят парни свое. – И документы у гражданочки нужно проверить! Наверняка из приезжих. Жертву разыгрывает. Как Люба Полищук!
– Она и есть Люба Полищук! – говорит Сережа. – Вот ее документы!
Парни присмотрелись – на самом деле Любу Полищук обчистили. Поникли. Стали просить извинения. Но милиционер заупрямился: «Это же потрясающий факт для истории нашего отделения. И пленка со временем станет исторической». Увел ребят, а в виде вещдока вместо сумки взял с прилавка рыбину. Но Люба восстановила справедливость – заплатила продавщице за две рыбы.
Сережа, уходя, сказал милиционеру:
– Вы эту пленку не выбрасывайте. Может, действительно пригодится для истории.
– Оставим, – обещал милиционер. – На День милиции своим покажем! Вот смеху будет!
Люба удивляется тому, что не только милицейское, а даже Центральное телевидение стало проявлять к ней необычное прежде внимание. Пригласили сниматься в многосерийном фильме, отсняли интервью с Рязановым, потом беседу со всей семьей – с Сережей, Машей и Алексеем. Беседа получилась на редкость благожелательная. В центре, конечно, Любовь Полищук, и все изъясняются в любви, но по делу, с достоинством. Что Алексей, что Маша, не говоря о Сереже, все не представляют своей жизни без Любы и единогласно признают ее создателем дружной семьи.
– Вот так было бы всегда, – думает Люба.
Она смотрела на сытое благополучное лицо Якубовича, особенно не затрачивающего себя на сцене, даже менее эмоционального, чем она, больная, и вспомнила его сотоварища Влада Листьева, лежащего на спине в подъезде своего дома, казалось, не убитого, а зашедшего сюда отдохнуть на время. Убийцу клялись найти, но когда-то это было? И убийца до сих пор на свободе, и клятвы забылись. Спроси почти у любого мужика, почем стоила водка в период правления Андропова, и он назовет сумму, в точности до копейки, а кем был Влад Листьев – вспомнит далеко не каждый. Люба восхищалась Галиной Старовойтовой – умнейшая и острая на язык женщина. Она так разделывалась с недалекими или корыстными членами Думы, что те опускали головы, прикусив языки и не зная, что ответить на ее вопросы. Запросто убили. В упор. На глазах у свидетелей. И снова не смогли найти убийцу. Говорили, что будто напали на его след, и затихли.
Один из обожателей приглашал Любу поехать с ним к отцу Меню, послушать его лекцию. Но Люба тогда не знала, кто такой Мень, и отказалась. Потом жалела. Удивилась крушению самолета с младшим Боровиком. Он в своей телепередаче «Совершенно секретно» показал первую серию документальной картины об Иосифе Кобзоне. Тот объяснял свое знакомство с людьми, находящимися не в ладах с законом, тем, что это очень для него интересные и необычные люди. Люба ждала показа второй, серии, но тщетно. Может, не только разбился и сгорел самолет с Боровиком, но и сгорела находившаяся с ним кинопленка? И копии не осталось? Жаль молодого и смышленого парня. А Дмитрия Холодова из «Московского комсомольца», уничтоженного при помощи наполненной взрывчаткой бандероли, пришедшей на его имя? Разве его не жаль? Любу на одной из актерских вечеринок познакомили с Юрием Щекочихиным – журналистом из «Литературки» и членом Думы. Немолодой, но веселый мужчина. Они с ним лихо отплясали танго. О своей работе сказал с улыбкой: «Тону в коррупции. Но пока держусь на поверхности». Недолго продержался. Отравили. Любе казалось, что если бы она была рядом с ним, то нашла бы врача, который спас от отравления негра Руслана в Коктебеле. Врач был специалистом по тибетской медицине. Интуиция упорно говорила, что он вылечил бы и Юрия Щекочихина. По каждому их фактов убийств завели уголовные дела и взяли их под особый контроль. Может, сложности этого контроля мешают раскрытию преступлений? Пустить бы эти дела обычным порядком… Может, сдвинулись бы с мертвой точки? Слава богу, Якубович жив. Юморил и только. Это, видимо, отвело от него злую напасть. После выхода фильма «Любовь с привилегиями» у Любы тоже враги появились. Однажды вышла из ресторана троица мужиков с холодными жестокими лицами и прямо на нее двинулась с воинственной песней из старого фильма: «Артиллеристы, Сталин дал приказ…» Еле увернулась. В Сочи, где снимался фильм, больше не ездила. И партнер туда ни ногой. Не из страха, а на всякий случай. Опытный критик, разбирая фильм, сказал, что если на него есть отрицательная реакция хотя бы части верхов, то значит, кинематографисты попали в десятку, в самую точку. Значит, и она, Любовь Полищук, играя в этом фильме, тоже не промахнулась и стала своего рода кино снайпером.
