Любовь Полищук. Безумство храброй - [38]

Люба побывала на первом из них. Проходила мимо скопища людей, глазеющих на аляповатый портрет художника, вокруг головы которого была разрисована гирлянда нот, послушала ростовский ансамбль, исполняющий блатные мелодии, и прошла мимо. Потом она заинтересуется жизнью Волошина, и ей в меру своих знаний пообещает рассказывать о нем истинный фанатичный историк Коктебеля Борис Яремко. Он помнил «Соловьевку» – дом, где у безногого инвалида войны Соловьева в шестидесятые годы собирались непризнанные властью художники, поэты. Писали картины, сочиняли стихи и заливали неудачи дешевым сухим вином. Потом «Соловьевку» спалили как гнездо инакомыслия и «разврата». В голову Любы даже не пришла мысль о том, что она малой частью, но войдет в историю Коктебеля и не тем только, что здесь жила, но и тем, что спасла тут жизнь человеку Звали его Русланом, и родился он еще задолго до ее появления в Коктебеле.

В конце шестидесятых Коктебель еще не был перегружен отдыхающими, как сейчас. Писатели, которым тогда принадлежал Дом творчества, и около писательские «дикари» вечерами собирались на освещенной светом части набережной.

Мое внимание привлекла симпатичная девушка, быстро проходившая мимо группы писателей и тащившая за руку негритенка лет трех-четырех. Она опускала челку, чтобы не было видно ее лица, а мальчик пучил глаза, не понимая, почему его вдруг повели с такой скоростью.

Было ясно, что белая мама стеснялась своего чернокожего ребенка, что противоречило известному и пропагандистски эталонному фильму «Цирк», где американская циркачка в исполнении несравненной Любови Орловой только в Советском Союзе ощутила равенство людей, независимо от цвета их кожи. Кстати, мальчику из этого фильма пели колыбельную песенку ведущие артисты страны, и ее можно услышать и сейчас, так как этот фильм часто повторяют по телевидению. Мальчик рос и лет через двадцать стал известным поэтом Джеймсом Паттерсоном. Его печатали часто и выпускали с чтением стихов о своей новой родине на самые крупные концертные площадки страны. Я не раз выступал в одних с ним концертах и мило общался с этим добрым и совестливым человеком. Поражали его глаза: умные, проникновенные и грустные, всегда грустные, по крайней мере я никогда не видел его веселым. Несомненно, он понимал, что ему дают более широкую литературную дорогу, чем многим русским писателям, используя его в идеологических антиамериканских целях, переживал это, и я не удивился, когда он, пятидесятилетний, при первой возможности уехал в Соединенные Штаты, где сохранились его родственники, в том числе родные брат и сестра. Несколько лет назад его показали в нашем телевизионном репортаже, в кругу своей семьи, где я впервые увидел его улыбающимся, без тени грусти на лице.

Вообще-то судьба каждого негра в России интересна, начиная с арапа Петра Великого и обрусевших негров, работавших до революции униформистами в цирках, привлекая людей из глубинки, желавших поглазеть на невиданных цветных людей. Негры в России старались заниматься искусством, и самым известным из них стал Вейланд Родд-старший, блистательно сыгравший в фильме «Пятнадцатилетний капитан». Его сын женился на известной русской эстрадной певице и пел в дуэте с нею. Северный климат был непривычен и суров даже для родившихся в России артистов, и особой теплоты от местных жителей они не ощущали. Ни они, ни их русские родители. Подобное произошло с негритянским мальчиком Русланом из Коктебеля и его мамой – Таней, работавшей в пансионате «Голубой залив». Она, еще будучи молодой незамужней женщиной, решила поступить на учебу в московский университет имени Патриса Лумумбы. Бросила работу и уехала в столицу. Там она познакомилась с аспирантом из Туниса, внешне человеком серьезным, который открыто встречался с нею и обещал жениться. Через год у них появился ребенок, но папа не проявил к нему никакого интереса и после окончания университета вернулся в Тунис, даже не попрощавшись ни с Таней, ни со своим сыном. Таня была в отчаянии. В университет ее не приняли, и она жила с сыном у аспиранта, которому полагалась отдельная комната. После его отъезда она в буквальном смысле слова очутилась на улице. Оставался один выход – возвращаться домой в Коктебель. Там она ожидала найти успокоение на берегу теплого моря, которое, как она считала, понравится Руслану, и местные жители проявят сочувствие к ее неудачной судьбе.

На работу горничной в пансионат ее взяли, но местные жители и даже сослуживцы с укоризной смотрели на белую маму и ее чернокожего сына, не так зло, как белые американцы в кинофильме «Цирк», но достаточно неприязненно. Таню томило одиночество. Аспирант уехал на родину, не признав ни ее женой, ни сыном Руслана. О замужестве с кем-то из местных мужчин Таня даже не мечтала, зная, что у них не хватит мужества создать нестандартную семью. Поэтому, когда Руслан подрос, Таня увезла его в Москву, где он поступил в музыкальное училище и стал учиться на манекенщика. И там и тут достиг успеха. Мальчик из Коктебеля превратился в статного красивого мужчину. Но и в Москве он не обрел друзей. Студенты-музыканты смотрели на него как на опасного конкурента, могущего помешать им успешно выступить на международном конкурсе. Мешали ему отдыхать в общежитии, крали у него ноты, а один из преподавателей моды начал и весьма настырно проявлять к нему гомосексуальные притязания. Руслан сразу и в корне пресек их. На подиуме он выглядел очень эффектно, и каждое его появление вызывало аплодисменты зрителей. Кто отравил Руслана – завистники-музыканты или соперники по подиуму – он узнать даже не пытался. Врач сказал ему, что он, по всей видимости, отравлен таллием – ядом замедленного действия, против которого у него нет лекарства.