Любовь по-санкюлотски - [94]
Прюдом столь же категоричен в суждениях: «Она (Терезия) смогла смягчить жестокость своего будущего мужа. Так же почти, как приручают молодого тигра, она сумела искусно отучить его от кровных инстинктов»[229].
И наконец, Флейшманн в свою очередь пишет: «Благодаря Терезии эшафот смог отдохнуть, жажда голов стала менее интенсивной, в Бордо воцарилось милосердие. На высокой и красивой груди Терезии Гальен позабыл про задачу, поставленную перед ним Комитетом общественного спасения. Любовь заставила его пренебречь политикой»[230].
Остановив работу гильотины, Терезия вознамерилась облегчить жизнь тех бедняг, которые гнили в тюрьмах. Как-то вечером, когда Тальен переводил дух после очередной любовной схватки, во время которой она превзошла саму себя, молодая женщина завела речь в защиту заключенных.
Измученный сладострастием, комиссар Конвента пообещал что-то для них сделать. Спустя пять дней во время заседания, посвященного вступлению в должность комиссара нового Комитета управления, он произнес речь, очень удивившую его друзей:
— Режим тюрем, — сказал он, — отныне будет лишен никому не нужной жесткости, родные и друзья заключенных смогут дать им все те утешения и всю ту нежность, которые требуют естество и гуманность.
С тех пор жизнь заключенных форта А стала менее тягостной. Зная о том, что изменению режима их содержания они обязаны Терезии Кабаррю, заключенные воздали ей должное. Один из них сочинил даже несколько вольные слова на мотив «Карманьолы», куплет которой я вам привожу:
Ничто не могло доставить Терезии большего удовольствия, чем это любовное обещание…
Глава 31
Тальен ниспровергает Робеспьера из-за любви к Терезии Кабаррю
9 термидора — самый счастливый день моей жизни, поскольку я смогла приложить свою слабую руку к разрушению гильотины.
Госпожа Тальен
За несколько месяцев Тальен потерял всякий интерес к судьбе Революции в Бордо и все свое время посвятил служению восхитительному телу Терезии.
В пять часов вечера комиссар Конвента стремительно покидал свой кабинет с таким озабоченным видом и с нахмуренными бровями, что можно было предположить, что он направляется на заседание Военного трибунала. Но на самом-то деле шел он в гостиницу «Франклин», где бывшая маркиза ожидала его, лежа голой на кровати.
Их любовные забавы продолжались иногда по пять-шесть часов кряду. «Терезия, — пишет Арсен Прива, — обладала настолько бурным темпераментом, что ей требовалось, чтобы она была доведена до бессознательного состояния, до обморока для того, чтобы она смогла стать счастливой. Очень часто для того, чтобы привести ее в это состояние, одного мужчины ей было вовсе не достаточно. И тогда она обращалась за любезностью к соседу, гостю или прохожему…
Тальен, надо полагать, не терпел ничьей помощи в этой области. Он старался все сделать сам. И гордость заставляла его подчас совершать подвиги, достойные героев античного мира. После таких любовных игр, комбинации которых с каждым разом становились все более продуманными и сложными, этот отчаянный любовник в изнурении отваливался на край кровати, запыхавшийся, обессиленный, с потухшим взором. Тогда Терезия Кабаррю испускала боевой клич и ногами, ногтями, зубами старалась растормошить этого члена Конвента.
Увы! Часто случалось так, что после восьмого или девятого захода этой пылкой молодой женщине очень долго приходилось приводить в боевое состояние своего партнера. Тогда она начинала злиться, в горячечном любовном бреду угрожать ему, что велит соорудить маленькую гильотину для того, чтобы отрубить на ней немощный член любовника…
Эти приступы гнева, сопровождавшиеся отборными ругательствами, никак не действовали на „поднятие интимных мест“ Тальена. Скорее даже наоборот. Это явно огорчало этого беднягу. Чем выше становился тон ее ругательств, тем более теряла в размерах его мужская гордость. В конце концов бывшая маркиза с пеной на губах начинала рычать, кататься по ковру и заниматься такими бесстыдствами, вид которых придавал немного сил бедному революционеру, начинавшему проявлять к ней некоторые признаки интереса.
Терезия немедленно набрасывалась на него и старалась максимально использовать эту благоприятную перемену…
Тальен, надо признать, выходил совершенно обессиленным из этих многочисленных боев, в которых ему приходилось одновременно бывать и пикадором, и матадором, и быком, а посему он несколько небрежно относился к исполнению своих служебных обязанностей…»[231]
Естественно, Робеспьер очень скоро узнал, что его комиссар, полностью попав под действие чар Терезии, отошел от дела Революции. Действительно, из Бордо в Комитет общественного спасения ежедневно шли тайные доносы, в которых говорилось не только о поведении Тальена, но и о его снисходительном отношении к аристократам, о его мздоимстве, о его грязных делишках и о шикарной жизни, которую он вел, с вышеупомянутой гражданкой.
