Любовь от кутюр - [12]

— Когда тебе через несколько лет придется рассказывать в музее моего имени о том, что ты училась шитью у самого мастера Влади, доказательством тому и станет этот необычный табель, — и он хлопал рукой по коричневому коленкору тетради.

— А может, лучшим доказательством моей учебы у великого Вади станут собственноручно выполненные швы на всех сногсшибательных моделях неподражаемой мадемуазель Алины? — в тон ему, светским томным голосом произнесла Алина, нисколько не смутившись.

— А почему — мадемуазель? — Вадик, смешно подняв светлые брови, удивился только этому слову из всей длинной Алиной тирады.

— Потому что я не собираюсь замуж! — с вызовом, свойственным молодости, почти прокричала девушка.

— Чтобы такая красавица и в старых девах осталась?! — Ефремов, дурашливо обхватив свою голову руками, покачивался на стуле, как китайский болванчик.

— Старыми — будем, а девами — никогда! — Алина, отсалютовав, как пионер, вытянулась по стойке смирно и замерла рядом с голым манекеном.

— Ну и бесстыдница! — со вздохом пожурил Ефремов.

— Так не держи бедную девушку голой в доме холостяка. А еще в знаменитые кутюрье метишь! — капризным голосом произнесла Алина.

— Это кто же здесь голый? — поинтересовался Ефремов, в упор разглядывая нарядную Алину. — Это ты-то голая? Да за этот розовый комплект, что я тебе сшил, могли бы передраться между собой все актрисы из новогоднего «Огонька», принеси я его в Останкино, а не тебе в общагу, — обиженно проговорил Вадик и замолчал.

— Да я ведь говорю про твой раздетый манекен, — Алина постаралась смягчить обстановку. — А что касается этой розовой двойки, так из-за нее я чуть не схватила двойку по моделированию одежды.

— У кого? У Семеновой? — возмутился Вадик.

— Да, представь себе, как только я вошла в кабинет, где шел экзамен, и стала тащить билет, эта старая грымза впилась в меня глазами, а потом таким тихим нахальным голосом говорит мне:

— Послушайте, Светлова! Я думала, что вы — скромная студентка из провинции. И похоже, здорово в вас ошиблась.

— И чем же я так вас разочаровала, Валентина Сергеевна? — спрашиваю я, а сама в это время смотрю на своих сокурсников. У всех ушки на макушке, даже списывать со шпаргалок перестали, так интересен им мой разговор с этой сибирской язвой.

— Ты уж болезнь-то сюда не приплетай, — буркнул Ефремов.

— Причем здесь болезнь? Это кличка Семеновой, она ведь из Урюпинска, а этот город находится где-то в Сибири. Отсюда и сибирская язва, — терпеливо пояснила ему Алина.

— Насколько я помню географию, Урюпинск всегда находился на Приволжской возвышенности, хотя к данному вопросу это не имеет отношения. Так что от тебя хотела эта язва? — поинтересовался Вадик.

— Ее, видите ли, как специалиста по истории костюма интересовало, за сколько долларов и, главное, где я добыла этот комплект.

Алина вышла на середину комнаты и, закатив глаза и поджав губы, явно копируя профессоршу, противно-высоким голосом пропищала:

— Только у Диора могло хватить фантазии, чтобы решиться так соединить верхнюю и нижнюю часть платья. Если снять со Светловой этот роскошный пояс, то вы убедитесь, дорогие мои слушатели, — и Алина смешно раскланялась с невидимой аудиторией, — так вот, повторяю, если снять этот пояс из чудесно выделанной телячьей кожи, то под ним окажется тонкая подкладка, которая держит верх и низ платья. Но до этого мог додуматься только Диор. Особенно ему в этом удался воротник. Уж поверьте мне как специалисту: так кроить умеют только у Диора и нигде больше во всем мире! — при этих словах Алина даже притопнула ногой.

— Хм, — удовлетворенно хмыкнул Ефремов. — Мне, конечно, лестно, что меня сравнивают с самим Кристианом Диором. Но неужели ты промолчала?

— Ха, сейчас! — и Алина приняла воинственную позу. Ее темные густые брови сошлись к переносице, глаза из темно-синих превратились в почти черные, тонкие ноздри вздыбили крылья, и она, медленно наступая на Вадика, стала теснить его к стеллажу:

— Так вот что я вам хочу сказать, уважаемая Валентина Сергеевна: вы как специалист по костюму ошиблись и здорово. Мое платье не куплено за немыслимые доллары у фарцовщиков из ГУМа. Оно мне подарено моим другом!

— О, времена, о нравы! — опять закатив глаза и воздев к небу руки, заверещала фальцетом Алина. — В мои времена скромность была достоянием студентки, а самым большим подарком от юноши был томик…

— Некрасова и Пушкина с базара принесет, — подсказал Вадик прыснув.

— Да, да! Томик стихов не больше! — опять вошла в роль профессорши Алина. — А нынешняя молодежь принимает в подарок платье стоимостью в «Жигули». Вопрос только в том, как за него рассчитываться или чем! — почти взвизгнула Семенова-Алина.

— А вот это уже оскорбление моего человеческого достоинства! — Алина моментально преобразилась из сварливой профессорши в серьезную молодую девушку. — Вы не только плохой специалист, раз не отличаете строчку знаменитого французского модельера от строчки русского мастера, но вы еще и плохой педагог, коль видите в нас, ваших студентках, только «падших ангелов».

— И ты все это ей прямо в глаза сказала? При всех? — у Вадика захватило дух от изумления.