Любовь на острие кинжала - [46]

Когда он занял место рядом с ней, она не сказала ничего и сочла за лучшее подождать, когда он сам выразит готовность к разговору. Вокруг в воздухе висел непрерывный глухой шум. Она привыкла к нему с юных лет – отрывистые аккорды лютни, арфы и флейт, смех рыцарей и девиц, случайный лай собаки… Сейчас все это казалось ей странным сном. Ощутимое присутствие мужчины рядом с нею было совершенно реальным, но она почему-то не могла до конца в это поверить. Ничто из пережитого за последний месяц не казалось реальным, кроме, конечно, страха и несвободы. И снов…

Кровь прилила к ее щекам, и пальцы впились в резные деревянные подлокотники, смяв шелк с вышитым на нем девизом отца. Святые Мария и Иосиф! О чем она думает, сидя рядом с Рольфом, окруженная этой толпой?! Если бы она была честна сама с собой, ей пришлось бы признаться, что эти ночные мечты уже властно вторглись и в дневные мысли.

Как объяснить иначе то, что, глядя на него, она живо вспоминает жесткость его бороды на своей груди, горячую ласку его ладоней у себя между бедер, возбуждающую жгучесть его поцелуев? Их последняя стычка оставила в ней чувство щемящего беспокойства, которое с каждым днем усиливалось. Да, он успешно ее преследовал, этот ночной дракон ее снов… И реальное присутствие мужчины здесь, сейчас и наяву было не менее захватывающим и тревожащим.

Рольф обернулся и устремил на нее внимательный взгляд зеленых глаз из-под длинных золотистых ресниц.

– Нравятся вам покрывала, миледи? – спросил он низким голосом.

– О да, лорд, – тихо отвечала она, – они мне нравятся. Я глубоко признательна.

Рольф слегка улыбнулся и вновь обратился к рыцарю, сидевшему слева от него.

Сэр Гай, сидящий по правую руку от Эннис, предложил ей медовую конфету. Вид у него был такой, словно эта конфета состояла из чистого золота.

– Откусите только самую малость, миледи. Когда на языке мед, то и речи становятся сладкими. – Она посмотрела в лицо сэру Гаю, но не обнаружила никакого тайного намека в его честных светлых глазах. Она медленно взяла предложенное лакомство.

– Благодарю, сэр рыцарь. Медовые конфеты действительно сладки. Но обычно они быстро приедаются.

Гай улыбнулся:

– Честь и хвала той мудрой женщине, которая понимает это. А о вас говорят как об очень мудрой женщине, прекрасная леди. Настолько мудрой, что ваши чары могут усмирять свирепых драконов…

Разговоры такого сорта были приняты при королевском дворе, но она не ожидала услышать что-либо подобное в замке ле Дрейка. Здесь не пользовались приемами словесного фехтования, обычными в светской беседе, разговоры, как правило, были конкретными и лишенными всяких украшений. Изысканная болтовня сэра Гая слегка удивила ее.

С напряженной улыбкой она сказала:

– Говорят, драконы преследуют исключительно девственниц, а я уже давно покинула их ряды. Стыд и позор, что мне приходится прибегать к чарам там, где можно договориться самым учтивым образом.

Светлые глаза сэра Гая наполовину исчезли под темными ресницами, и тонкая улыбка тронула углы его рта:

– А вот и нечего вам, миледи, пререкаться с таким простаком, как я. Я-то место свое очень знаю, – неожиданно заговорил он по-английски, чем снова немало ее удивил. Она никак не ожидала услышать свободный разговор на родном языке. Очень немногие дворяне владели им, ленясь изучать язык своей страны.

Опустив глаза, она мягко сказала:

– Я не улавливаю вашу мысль, сэр Гай.

– А мне кажется, что очень даже улавливаете. Вы когда-нибудь думали, какая это бездна одиночества – быть Драконом?

Сэр Гай несколько мгновений испытующе смотрел на нее, а затем отвернулся к своему соседу справа.

Несколько озадаченная услышанным, Эннис наклонилась над своим кубком с вином. Конечно, она недостаточно долго общалась с сэром Гаем, чтобы узнать его до конца, но доверяла ему. Коварство и двоедушие почитались при дворе короля чуть ли не основами добродетели, равно как и умение перекидываться пустыми словами и не говорить главного. Но она не верила, что Гай Фицхью вел с ней праздный разговор. Вероятно, он хотел таким образом смягчить ее страхи. Или предостеречь ее.

Она украдкой взглянула на Рольфа. Тот сидел, наклонившись к соседу, и негромко обсуждал с ним достоинства соколиной охоты в окрестностях замка. В ознаменование помолвки на завтра была назначена охота. Дичь, добытая охотниками, пойдет прямо на пиршественный стол. Возбуждающие запахи различных блюд и приправ уже доносились из кухонь. Казалось, что, хотя брак и заключался не по его свободному выбору, Дракон решил превратить эту свадьбу в подлинный праздник. И это тоже радовало Эннис. Так почему же у нее такое ощущение, что ее сажают на корабль, отправляющийся в опасное плавание?

Отпив вина, Эннис плотно сжала ножку кубка, чтобы унять неожиданную дрожь в пальцах. Кубок был украшен драгоценными камнями, блиставшими красными, зелеными и золотыми искрами в свете пламени очага и факелов. Серебряный кубок сплошь покрывали искусно вылитые фигурки драконов с глазами из крошечных изумрудов, рубиновыми язычками и позолоченной чешуей. Куда бы она ни глядела, к чему бы ни прикасалась – все вокруг было помечено знаком дракона.