Любовь - [24]

—Да, неудобно, очень разбивается время.

— Я не это имел в виду... Я говорил о неудобстве другого рода...

Я взглянула на него удивленно:

— Нет. Это даже приятно. Не соскучишься. С одним, скажем, я иду в кино, с шести до восьми. Потом говорю ему — до свиданья, мне пора домой. И тогда начинается ночная жизнь со вторым.

— Что значит — ночная жизнь?

— Заведения и всякое прочее... Ходим в гости... Танцы, водка... Разврат...

Он посмотрел на меня недоверчиво и только тут понял, что я над ним смеюсь.

— Сочиняете?

Я вежливо кивнула.

— А если говорить серьезно?

— Зачем же говорить серьезно?

— Как хотите.

Я задумалась.

— Хорошо, — сказала я, — будем говорить серьезно... Я вам отвечу... У меня есть друг. Его зовут Стефан.

Я взглянула на него. Похоже было, что он заинтересовался.

— Только мы с ним очень редко видимся... У него такая профессия. Он всегда в пути... Знаете, какая у него профессия? Он радист на реактивном пассажирском самолете. Постоянно рискует жизнью. Поэтому я и живу в вечной тревоге и напряжении. Всегда жду плохих известий. Если ночью зазвонит телефон, я цепенею — вдруг сообщат о катастрофе. Это ужасно, когда у твоего друга такая профессия.

— Но зато романтично, — сказал Стефан.

— Это верно... Знаете, если вдуматься, я, в сущности, и... влюбилась в него, если можно так сказать, именно потому, что он радист реактивного самолета. В этой профессии действительно есть что-то романтичное, и это на меня повлияло... А так он, знаете, не слишком разговорчивый, угрюмый, худой, чаще всего молчит, вообще в его внешности есть что-то мистическое. Да и в поведении. Звонит он мне редко. Мы с ним так условились — что только он будет мне звонить, когда захочет. Это не слишком приятно, но в этом есть и свои преимущества. Я чувствую себя вполне свободно с другими молодыми людьми, моими друзьями. Они знают, что у меня есть кто-то вроде жениха, хоть его никто и не видел, и ко мне не пристают. А это лучше всего — когда можешь дружить с ребятами и не брать на себя никаких обязательств. Если б не было этого... Стефана, казалось бы ненормальным, что никто из компании не становится моим близким другом, то есть любовником, если выражаться точнее. А так все выглядит... так все в порядке. Я время от времени встречаюсь с моим радистом, все это знают и относятся ко мне как к хорошему, доброму товарищу. И ничего сверх этого. Притом я их предупредила, что знакомить его с ними не буду. Это дело мое.

— Да, странные у вас отношения с этим радистом, если и он не интересуется вашей компанией.

— Странные, — ответила я на реплику усатого Стефана. — Мой радист и правда необычный человек. Но что делать. Не выбираешь ведь... уж с кем судьба сведет. Вы, наверно, знаете, в таких случаях словно слепнешь. И потом вот еще что... Привыкаешь к кому-то одному... вы понимаете, что я хочу сказать. Привыкаешь и уже не можешь себе представить, что с кем-то другим ты могла бы так же... Знаете, почему люди бывают верны друг другу? Именно потому, что привыкли к одному человеку и не могут настроиться на другого. Да, да!

Я взглянула на своего собеседника. Он смотрел с весьма озадаченным видом куда-то вперед, на прикрытую туманом столицу.

Здесь я должна сказать, чтобы не вносить лишнюю путаницу, что вся эта история с радистом на самом деле гораздо сложнее. До этого дня у моего радиста не было даже определенного имени. Не в том смысле, что компания не знала о нем, — нет, она знала его очень хорошо, с массой подробностей. Но дело-то в том, что такого человека вообще нет на свете, точнее, он не существует физически. Однако эта деталь известна только мне. Все остальные этого не подозревают, они считают, что в авиационной кампании «Балкан» работает такой товарищ, мой приятель. Радист этот для того и существует, чтобы обеспечивать мне удобства, о которых я говорила Усатому. Представьте себе, какой это ужас — сближаться с каким-то парнем только потому, что считается неудобным ходить без кавалера. Ведь этот парень может отравить тебе жизнь. Вот на этот предмет я и сотворила себе радиста.

Но само имя — Стефан — я придумала, когда сидела, съежившись под курткой Усатого, на горном хребте и мы смотрели на белеющий сквозь туман город, где живет моя компания, мой отец, моя мать, радист и все остальные... Впрочем, есть на свете еще один человек, о котором я могу думать. Могу и рассказать. Но это отдельная история, и я ее оставлю на потом.

— Ладно, хватит мне занимать вас своей особой! — сказала я. — Расскажите теперь вы что-нибудь.

— У меня нет ничего интересного. Ничего похожего ни на вашего радиста, ни на вашу компанию... Но раз уж мы разговорились и дошли до исповедей, скажу вам коротко, что я журналист. И это все.

— А в какой вы газете работаете?

— Ни в какой. Езжу туда-сюда, понемножку собираю материал и пишу.

— Как трудолюбивая пчелка, да? — не вытерпела я.

Он улыбнулся.

— Вы знаете, ваша злость начинает мне нравиться.

— Что поделаешь, не могу удержаться. Но ведь неплохо сказано?

— Неплохо. Именно как пчелка. А потом выдаю соты с медом для общего пользования.

— А мед получается вкусный? — еще более нахально спросила я.