Любовь - [26]
В практику учениц школы медсестер входили и ночные дежурства. При этом на нас не слишком рассчитывали, нас надо было сначала хоть чему-то выучить. И прежде всего — хладнокровию. Днем мы делали внутримышечные, подкожные и внутривенные вливания, записывали указания врачей во время обходов, ассистировали при накладывании пневматоракса. Ночью мы оставались, чтобы обучиться храбрости — потому что именно тогда мы, сестры, оказываемся лицом к лицу с внезапными и жестокими приступами болезни.
Этого юношу (назовем его Стефан) привезли около двух ночи. Карета «скорой помощи» завыла издалека, и, пока я думала, к нам ли она едет или в соседнюю больницу, я услышала, как тормоза завизжали совсем рядом. Вахтер дал звонок в дежурку, и мы вдвоем с дежурной сестрой побежали вниз. Двое здоровенных санитаров с бесчувственными лицами внесли носилки и довольно небрежно поставили их на пол. Юноша сжимал в руке окровавленный платок, он был в пижаме, и на пижаме тоже виднелись пятна крови. Хорошо знакомый мне ужас, который я видела уже столько раз, стоял и в его глазах. Врач из «скорой помощи» сказал нам, что он ввел ему кальций и что кровотечение остановилось. И уехал.
Когда мы подымали его на лифте, снова пошла кровь. Юноша захлебывался, в груди у него захрипело. Платок стал совсем красным. Дежурный врач распорядился немедленно, даже не перекладывая его с носилок на постель, ввести ему в вену кальций.
Я засучила рукав на его правой руке и стянула ее выше локтя резиновым жгутом, пока сестра готовила вливание. Кожа у этого мальчика была смуглая и нежная, как у девушки, синие струйки вен едва просматривались, и, как я их ни стягивала и ни прижимала, они оставались едва заметными. Попадаются больные с такими венами — настоящая мука для сестер. Особенно трудно бывает, когда пациент нервничает. Дотрагиваясь до кожи этого юноши, я ощущала, как тело его напрягается, рука вздрагивает, каждым мускулом он пытается сдержать кашель, рвущийся из груди.
Дежурная сестра была молодая, щупленькая, нервная женщина с покрасневшими глазами. Я работала с ней и раньше, но впервые видела ее в такой плохой форме. Напряженность больного передалась и ей. Когда она вводила ему под кожу иглу, я почувствовала в ее движениях неуверенность. Она искала вену и все не могла ее найти, видно было, как синяя жилка ускользает от нее. Кончик иглы пытался нащупать дорогу, но я ощущала всем своим существом, что игла — слепа, что ей очень трудно. Лицо сестры исказилось от напряжения. Она на миг закрыла глаза, потом резким движением выдернула иглу и отвернулась. И сказала тихо:
— Другую руку.
Юноша не мог больше сдерживаться, его затрясло от кашля. Я дала ему большой кусок лигнина, и он быстро стал краснеть. Засучив рукав на другой руке, я наложила жгут, прижала вены. И снова игла начала искать дорогу под смуглой кожей. Теперь я уже знала, что сестра не найдет вену. Это бывает. Бывает и с сестрами-виртуозами. Все зависит от состояния сестры. Дежурная снова закрыла глаза. Губы ее были сжаты, подбородок дрожал. И тут меня охватило непреодолимое желание найти вену, — желание, перешедшее в какую-то вдохновенную уверенность.
— Дайте мне, — сказала я.
Она не могла мне отказать. Я взяла шприц из ее рук, не вынимая иглы.
И вот шприц в моей руке, теплый и живой. Я слегка надавливаю, потом отпускаю иглу, занимаю новую позицию. Теперь я чувствую кончик иглы, словно он мое продолжение. Я прикасаюсь к вене, перехватываю ее чуть ниже. Слабое сопротивление, потом кончик легко входит во что-то. Попала? Чуть оттягиваю поршень.
Темно-красная струйка врезалась в бесцветный раствор, превратилась в красное облачко, потом в розовый туман. Я медленно нажимала, и кальций вливался в кровь юноши. Когда я кончила и вытащила иглу, руки перестали меня слушаться.
Сестра тихо поблагодарила меня. Через минуту кровь, видимо, остановилась — юноша успокоился, прекратились хрипы, грудь прочистилась.
Мы уложили его в постель. Температура была высокая, пульс учащенный. Вероятно, пневмония, обострившая туберкулезный процесс. Мы начинили его лекарствами, но не знали, что кошмар будет длиться еще долго.
Кровь появлялась в эту ночь три раза. Надеяться можно было только на уколы и на счастливую звезду больного. Задет был слишком крупный кровеносный сосуд. У меня уже был опыт, и я знала, что, если удастся остановить кровь, все может обойтись без осложнений и уж дальше лекарства сделают свое дело. Но если кровотечение не прекратится, ничего сказать нельзя...
У нас на глазах лицо юноши теряло краски. Сейчас я не могу вспомнить точно, как он выглядел в ту ночь. На лице его словно остались только большие черные горящие глаза, и в них не было ничего, кроме страха. Не паники, нет, а такого страха, в котором заключено огромное душевное напряжение, сверхчеловеческое желание справиться с бедой. Больной был очень молод и полон сил. Таким труднее всего, но именно они и выживают. Разумеется, если им к тому же повезет.
К утру сестра пошла прилечь, и я осталась у постели юноши одна. Я успела заметить важную вещь: когда я клала руку на его лоб, он постепенно утихал, успокаивался, напряжение отпускало его, и он забывался. Но стоило мне убрать руку, как он открывал глаза и смотрел на меня. Я улыбалась, укоризненно качала головой, точно он был малый ребенок, и снова клала руку ему на лоб. При этом у меня появилось странное ощущение — что я могу внушать спокойствие. Я держала руку на его лбу, почти теряя сознание от усталости, и хотела только одного — чтоб этому мальчику наконец полегчало. И что-то от меня передавалось ему, переходило из моей прохладной руки на его горячий лоб.
Александра Карасимеонова по праву можно назвать мастером криминально-психологического жанра, который имеет свои традиции в болгарской литературе. Ушел из жизни человек? Для следователя, от имени которого ведется повествование, случившееся – не просто очередной криминальный казус, но и человеческая драма, затрагивающая судьбы многих людей. Это придает повествованию более широкую основу, позволяет вскрыть социальную, психологическую и нравственную мотивировку поступков персонажей романа, многие из которых, оказывается, имеют два лица, ведут двойную игру.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.