Любовь к жизни. Рассказы - [360]

– До того, что возьмешь их за девять тысяч шестьсот двадцать долларов? – спросил Малыш.

– Да ведь это просто грабеж! – возмутился Бешеный.

– Это сделка, – отрезал Смок. – Ты что думаешь, мы их накупили, чтобы поправить свое здоровье?

– Да поймите вы! – взмолился Бешеный. – Мне нужно только две-три дюжины, не больше. Я вам заплачу по двадцать долларов за штуку. А остальные мне куда девать? Сколько лет я жил здесь и не ел яиц, уж как-нибудь и дальше без них проживу.

– Да ты не горячись, – посоветовал Малыш. – Не нужны они тебе – и не надо. Мы тебе их не навязываем.

– В том-то и штука, что они мне нужны, – жалобно сказал Бешеный.

– Что ж, ты знаешь, во сколько они тебе обойдутся – в девять тысяч шестьсот двадцать долларов, а если я сосчитал неправильно, можно пересчитать.

– А вдруг от них не будет толку? – возразил Бешеный. – Вдруг мисс Эрол уже разлюбила яйца?

– По-моему, мисс Эрол стоит десяти тысяч, – спокойно вставил Смок.

– Стоит! – Бешеный вскочил и дал волю своему красноречию. – Да она стоит миллиона! Она стоит всего, что у меня есть! Она стоит всего золота, сколько его есть на Клондайке! – Он снова сел и продолжал спокойнее: – Но это не значит, что я должен просадить десять тысяч долларов на ее завтраки. Вот что я предлагаю. Одолжите мне дюжины две яиц. Я отдам их Славовичу, и он преподнесет их ей от моего имени. Она мне уже сто лет не улыбалась. Если эти яйца подарят мне ее улыбку, я заберу у вас всю партию.

– Согласен ты на этих условиях подписать контракт? – спросил Смок, спеша поймать его на слове: он-то знал, что Люсиль Эрол улыбнется!

Бешеный даже рот раскрыл.

– Быстро же у вас дела делаются, – сказал он не без злости.

– Мы только соглашаемся на твое предложение, – ответил Смок.

– Ладно! Давай чернила и бумагу, пиши контракт, – вконец разозлился Бешеный, прижатый к стене.

Смок немедленно составил документ, из которого следовало, что Бешеный обязуется заплатить по десять долларов за каждое предложенное ему яйцо при условии, что две дюжины, выданные ему авансом, послужат его примирению с Люсиль Эрол.

Бешеный уже готов был подписать бумагу и вдруг застыл с пером в руке.

– Только вот что, – сказал он. – Если уж я покупаю яйца, они должны быть свежие.

– На Клондайке несвежих не бывает, – фыркнул Малыш.

– А все-таки, если попадется хоть одно плохое яйцо, вы возвращаете мне за него десять долларов.

– Ну, конечно, – согласился Смок. – Это справедливо.

– Берусь съесть каждое тухлое яйцо, которое ты найдешь, – объявил Малыш.

Смок вставил в контракт слово «свежие», Бешеный мрачно подписался, взял ведерко с пробными двумя дюжинами, надел рукавицы и шагнул к двери.

– До свиданья, грабители! – буркнул он и хлопнул дверью.

V

На другое утро Смок был свидетелем сцены, которая разыгралась у Славовича. Бешеный пригласил его за свой столик рядом со столиком Люсиль Эрол. Все произошло в точности так, как она предсказывала.

– Вы все еще не достали яиц? – жалобно спросила она официанта.

– Нет, мэм, – был ответ. – Говорят, кто-то скупил все яйца в Доусоне. Мистер Славович пытался приобрести несколько штук специально для вас. Но тот, кто все скупил, не хочет выпускать партию из рук.

Вот тут-то Бешеный и подозвал хозяина и за плечо притянул его к себе.

– Слушай, Славович, – хрипло зашептал он ему на ухо. – Вчера вечером я тебе принес две дюжины яиц. Где они?

– В кладовой, я только пяток разморозил и держу для вас наготове.

– Это не для меня, – еще тише прошептал Бешеный. – Свари их всмятку и преподнеси мисс Эрол.

– Я сам сейчас все сделаю, – заверил Славович.

– Да передай от меня поклон, не забудь, – прибавил Бешеный, отпуская наконец плечо Славовича, которое он до сих пор держал железной хваткой.

Люсиль Эрол сидела, уставясь в тарелку, и на ее хорошеньком личике было ясно написано, что грудинка с консервированным картофельным пюре приводит ее в совершенное уныние. И тут Славович поднес ей на тарелке два сваренных всмятку яйца.

– Мистер Бешеный просит оказать ему честь, – сказал он так, что его услышали и за соседним столиком.

«Вот это актриса!» – подумал Смок, глядя на Люсиль. Лицо ее радостно вспыхнуло, она невольно обернулась – вот-вот улыбнется! – и только усилием воли сдержалась и что-то сказала Славовичу. Бешеный под стулом наступил Смоку на ногу.

– Будет ли она есть? Вот что главное! Будет она есть? – тревожно шептал он.

Они искоса поглядывали на соседний столик и видели, что Люсиль колеблется: она едва не отодвинула тарелку, но соблазн был слишком велик.

– Беру все яйца! – сказал Бешеный. – Контракт остается в силе. Ты видел? Нет, ты видел? Она чуть не улыбнулась. Я ее знаю. Теперь все в порядке. Еще пара яиц завтра – и она простит меня, и конец ссоре. Я так благодарен тебе, Смок, я бы пожал тебе руку, да боюсь, она увидит. Ты не грабитель, нет, ты мой благодетель!

VI

Смок вернулся домой в самом праздничном настроении и застал Малыша мрачнее тучи за пасьянсом. Смоку было известно: раз Малыш сел за пасьянс, значит, все плохо на этом свете.

– Молчи и не приставай ко мне, – буркнул Малыш вместо приветствия.

Но немного погодя его прорвало, и он излил перед Смоком душу.