Любовь к жизни. Рассказы - [277]

Этот первый брошенный на нее взгляд решил все дело. Он не пошел вниз по Юкону через неделю, как предполагал прежде. Он проваландался в Доусоне месяц, два месяца, все лето. А мы, которые тоже страдали, понимали его и следили за тем, чем это кончится. Нам казалось несомненным, что Золотой Луч нашла своего господина. А почему бы и нет? Дэйв Уолш был весь залит романтическим светом. Он был королем Маммоны; он открыл Маммонову реку. Он был старым волком, одним из старейших пионеров в стране. Люди оборачивались, когда он проходил, и говорили друг другу благоговейным шепотом: «Вот идет Дэйв Уолш». А почему бы и нет? В нем было шесть футов и четыре дюйма. У него тоже были белокурые волосы, кудрями спадавшие на шею. И он был быком – быком с желтой гривой; ему пошел тогда тридцать первый год.

И Золотой Луч полюбила его. После целого лета танцев и ухаживания они были объявлены женихом и невестой. Осень была у дверей; Дэйв должен был вернуться на Маммонову речку для зимних работ, а Золотой Луч отказалась сразу выходить замуж. Дэйв поручил Даски Бэрнсу управление прииском, а сам околачивался в Доусоне. Это ни к чему не привело. Она хотела еще на некоторое время сохранить свою свободу. Она настаивала на этом и не хотела выходить замуж раньше будущего года. Итак, по первопутку Дэйв Уолш пошел один вниз по Юкону позади своих собак, с уговором, что венчание состоится, когда он вернется на будущий год с первым пароходом.

Дэйв был постоянен, как Полярная звезда, а она – изменчива, как компасная стрелка на корабле, везущем магнит. Дэйв был так же стоек и надежен, как она – ветрена и непостоянна; и Дэйв, который никогда ни в ком не сомневался, до некоторой степени сомневался в ней.

Это была ревность влюбленного; а может быть, это была весть, переданная его душе ее душой; как бы то ни было, Дэйв терзался боязнью измены. Он боялся верить ей до будущего лета, но все же вынужден был ей верить и поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. Кое-что я узнал впоследствии от Виктора Шове, и из всего, что мне удалось собрать, я заключаю, что между ними произошло что-то вроде семейной сцены, перед тем как Дэйв отправился на север с собаками. Он стал перед стариком-французом, рядом с Золотым Лучом, и объявил, что они принадлежат друг другу. Вид он имел очень драматический: глаза его горели, как передавал старый Виктор. Он говорил что-то о том, что «только смерть нас разлучит».

Между прочим, старый Виктор помнил, что Дэйв Уолш взял ее за плечо своей огромной лапой и потряс, говоря: «Даже после смерти ты будешь моей, и я встану из гроба, чтобы потребовать тебя».

Старый Виктор отчетливо помнил эти слова: «Даже после смерти ты будешь моей, и я встану из гроба, чтобы потребовать тебя». Он говорил мне впоследствии, что Золотой Луч порядком-таки испугалась и что он, Виктор, отвел затем Дэйва в сторону и объяснил ему, что это плохой способ удержать Золотой Луч: чтобы сохранить ее для себя, он должен забавлять ее и баловать.

У меня нет ни малейшего сомнения в том, что Золотой Луч была испугана. Сама она была жестока в обращении с мужчинами, тогда как мужчины всегда обращались с ней как с чем-то хрупким, нежным и сверхделикатным, чтобы, не дай Бог, не задеть ее. Она не знала, что такое грубость… прежде чем Дэйв Уолш, огромный бык в шесть футов четыре дюйма ростом, не схватил ее своей лапой и не заявил, что она принадлежит ему до самой смерти и после нее.

А между тем в Доусоне в ту зиму находился музыкант – этакий макаронник, масляный тенор, итальяшка-даго – и Золотой Луч отдала ему свое сердце. Может быть, это было только ослепление. Не знаю. Иногда мне кажется, что она в самом деле любила Дэйва Уолша. А может быть, она в конце концов склонилась к даго-музыканту, так как Дэйв напугал ее своими «до смерти» и «встану из гроба».

Но все это только догадки. Достаточно одних фактов. Он вовсе не был даго; он был русским графом – это абсолютно достоверно. И он не был ни профессиональным пианистом, ни чем-нибудь в этом роде. Он играл на скрипке и на рояле и пел, хорошо пел, – но только для своего удовольствия и для удовольствия тех, перед кем он пел. У него к тому же были и деньги… но позвольте мне тут же сказать, что Золотой Луч деньги ставила ни во что. Она была легкомысленна, но грязи в ней не было.

Но пойдем дальше… Она была обручена с Дэйвом, и Дэйв должен был приехать с первым пароходом, чтобы взять ее с собой. Это было летом 1898 года, и первый пароход ожидался в середине июня. И Золотой Луч боялась бросить Дэйва, а потом встретиться с ним. Весь план возник мгновенно. Русский музыкант-граф был ее покорным рабом. Я знаю, что план составила она. Я это узнал впоследствии от старого Виктора. Граф исполнил ее приказание и сел на первый пароход к низовьям. Это была «Золотая ракета». На тот же пароход села и Золотой Луч. На него же сел и я. Я ехал в Серкл-Сити и был ошеломлен, когда увидел Золотой Луч на палубе. Я не видел ее имени в списке пассажиров. Она была все время с графчиком, счастливая и улыбающаяся; и я заметил, что в списке графчик значился с супругой. Так и стояло: «с супругой», номер каюты и все прочее. Я впервые узнал, что он женат; только никаких следов жены не было… если только Золотой Луч не сходила за жену. Я не думал, чтобы они поженились на берегу перед отъездом. Об этом, видите ли, говорили бы в Доусоне и держали бы пари относительно того, что графчик отшил Дэйва.