Любовь к велосипеду - [12]

Как–то, катаясь вместе с Ядыкиным, Володя стал толковать о теории. Тот поднял Володю на смех и, нарочито все переврав, рассказал о его теоретических изысканиях в секции, приклеив ему кличку Профессор. Се​манов при этом пошутил, что Бронников совершил переворот в спорте — он тренируется в библиотеке. Володя завелся и стал горячо доказывать свою правоту: «Когда знаменитого Фаусто Коппи спросили, что самое главное для велогонщика, он ответил коротко: «Интеллект!» Володя думал, что убил их Фаусто Коппи, но ни на кого столь авторитетное высказывание особого впечатления не произвело. Пряжников фыркнул и сказал: «Туфта все это! Сила есть — ума не надо». И похоже, с ним, а не с Володей больше согласились. И теперь стоило ему лишь заикнуться о теории, Ядыкин насмешничал: «Профессор, снимите очки–велосипед».

В общем, выходило, что по–настоящему тренироваться ему было не с кем. А он считал, что если тренироваться, то только по–настоящему. Задания он себе планировал трудные, но всегда старался выполнить их до конца. Иногда это было неимоверно тяжело, но зато он больше стал уважать себя. Часто, особенно в конце тренировки, усталость до такой степени сковывала мышцы, что казалось невозможным сделать еще одно ускорение или одолеть крутой подъем. Ноги не слушались, не подчинялись, все тело сопротивлялось этому насилию. Но он уговаривал себя, заставлял, он приказывал себе: «Работать!» — и шел на подъем или с бешеной скоростью устремлялся за каким–нибудь грузовиком, долго не отпускал его, соревнуясь с ревущим мотором.

В начале мая намечались соревнования на приз открытия сезона. Для юношей проводилась индивидуальная гонка на двадцать пять, а для взрослых — на пятьдесят километров. В секции было четверо юношей — как раз набиралась команда, но гоночные машины были лишь у троих. Володя надеялся, что тренер даст ему машину, кого–нибудь из «старичков», из тех, кто не войдет в команду взрослых, но Полосухин молчал. Был еще один вариант: выставить троих, но вместо Ядыкина включить в команду Володю, отдав ему ядыкинскую машину, — явно сильнее стала бы команда. Но тренер молчал, как будто не его забота, будет выступать команда юношей или нет. А сам Володя ничего ему не говорил, ни о чем не спрашивал. Он нервничал, переживал, ему очень хотелось выступить в гонке, но что он мог сделать без машины. Он не умел просить и клянчить, «права качать» тоже было не в его характере, и он ждал, на что–то надеялся, хотя видел, что надеяться, в сущности, не на что.

Лишь накануне гонки, примерно за неделю до нее, тренер заговорил о комплектовании команд.

-​ Ну, с юнцами у нас просто, — сказал он. — Как раз четверо.

-​ А я что, на своем «велодрыне» погонюсь? — мрачно возразил Володя. — У меня же машины нет.

-​ Машины нет? — картинно удивился Аркаша, будто впервые услыхал об этом и словно сам Володя виноват, что у него машины нет. Он сморщился, почесал в затылке и бросил небрежно: — Ладно, будет у тебя машина.

У Володи сердце забилось часто и неровно. «Наконец- то!» — обрадовался он. Тренер даже как–то стал симпатичен ему, и он сразу забыл все свои недобрые чувства к Полосухину. Он даже сам не ожидал, что так сильно обрадуется, услышав о гоночном велосипеде.

Когда ребята уже подготовили машины и собрались на тренировку, тренер в своей обычной шутливой манере — «Подь–ка сюда, вьюнош!» — позвал Володю в подсобку.

— Здесь твоя машина, — показал он на кучу разного велосипедного хлама.

— Где? — в недоумении огляделся Володя.

— А ты разуй глаза, — сказал тренер. — Из всего этого можно собрать отличный восьмискоростник.

— Из этого хлама?..

— Ах, какие мы пижоны! — насмешливо протянул тренер. — Какие мы белоручки! Вот отличная рама, — снял он со стены обшарпанную, кое–где заржавевшую, но, в общем–то, исправную раму.

-​ Что ж, я на одной раме гоняться буду? — пробормотал Володя.

-​ А это что? — достал тренер из–под кучи хлама заднее колесо с искривленным ободом и без нескольких спиц. — Повозиться здесь, конечно, надо. А как же? Без труда не вытащишь и кильку из пруда.

— А переднее?..

-​ Найдем, — сказал тренер. — Соломин! — крикнул он. — Ты что, переднее колесо зажилить решил? Взял — и с концом…

-​ Да на нем четыре спицы с мясом повырваны, — стал оправдываться Соломин. — Обод никуда не годится. Я уж его выбросить хотел.

-​ Я те дам выбросить! Вам–то до лампочки, а у меня оно на балансе висит. Давай, быстро смотайся за ним. Одна нога здесь, другая там.

Соломин съездил за колесом, и когда все отправились на тренировку, Володя остался в подсобке один перед ржавой велосипедной рамой, двумя покореженными колесами и грудой разных велосипедных деталей.

Уныние овладело им: многого не хватало, другое было безнадежно испорчено. От первоначальной радости не осталось и следа. Он взял в руки переднее колесо с чудовищной «восьмеркой», вырванными спицами, с пустой втулкой. Горестно посмотрел на него и с отвращением бросил.

— Сам попробуй собрать из этого хлама машину!.. — сказал он отсутствующему Полосухину. — Прыщавый сын директора катается на десятискоростнике, у Соломина и Ядыкина приличные машины, а я их, между прочим, даже на своем «велодрыне» обходил. Да и вообще полсекции обхожу!.. — крикнул он, оборачиваясь к дверям, будто там его мог слышать тренер.