Любовь и замки. Том 2 - [2]

Лозен был на волосок от того, чтобы заполучить богатейшее наследство, женившись на богатейшей наследнице в 1670 году. В последний момент Людовик XIV взял назад свое согласие на брак и Лозен, мало что понимая и совершая непростительные глупости на каждом шагу, был вынужден присоединиться к обществу суперинтенданта Фуке в башне Пинероль, в Пьемонте. Там он оставался десять лет, причем все это долгое время его местопребывание держалось в секрете.

Конец мечты о счастье и арест рыцаря воистину разбили сердце Мадемуазель. Она плакала, умоляла. Ничего не помогло, хотя король отнесся к ней очень благожелательно. И вот, оставшись одна в своем Люксембурге, она ждет, надеется, изыскивает разные пути к освобождению того, кого не в состоянии забыть. И наконец добивается этого в 1680 году… пообещав оставить по завещанию свой принципат Домб и графство д'Э молодому герцогу дю Мэн, сыну Людовика XIV и мадам Монтеспан.

В марте 1682 года Мадемуазель и Лозен вновь встретились. Ему сорок девять лет, ей пятьдесят пять. Он продолжает говорить о женитьбе, и она не видит ничего лучше. Свадьба состоялась, и жизнь Мадемуазель превратилась в сущий ад. Люксембургский дворец и замок д'Э были свидетелями страшных сцен. Лозен быстро почувствовал себя господином, причем был ужасно груб. Он изменял жене со всеми подряд, требовал, чтобы с ним обращались как с принцем, ее же держал за рабыню. Если же за все это Лозену и доставалась пара тумаков, то и он не оставался в долгу. После двух лет такого существования этой пытке был положен конец, что и произошло официально в Люксембургском дворце. Дворец обрел прежнее спокойствие, и Мадемуазель продолжала там жить вплоть до своей смерти 23 марта 1693 года. Перед смертью она не пожелала принять Лозена, возможно, раскаиваясь в прежней своей опрометчивости… он же облачился в траур.

После краткого владычества во дворце сводной сестры Мадемуазели, герцогини де Гиз, он вернулся к Людовику XIV, который и подарил его своему брату, герцогу Филиппу Орлеанскому. Последний имел сына, тоже Филиппа, рожденного от союза с принцессой Палатин, и который, по смерти старого короля, стал Регентом.

Придя к власти, он уступил настоятельным просьбам своей старшей дочери, Марии-Луизы-Елизаветы, вдовы герцога Беррийского, которой было тогда всего двадцать лет. Восхитительная юная герцогиня пожелала жить в Люксембургском дворце, подобно тому как она желала иметь при себе человека, который бы все время убеждал ее в том, что именно она сейчас королева. И поскольку она всецело властвовала над ослепленным отцом, для герцогини не составило никакого труда добиться своего и в этом случае.

Регент был хорошо образован, воспитан, был хорошим дипломатом и добрым человеком, из него вышел бы неплохой король Франции, но, презираемый с детства и пришедший к власти только благодаря случайному стечению обстоятельств, он быстро пристрастился к вину и распутству, увлекся женщинами, ища в них утешения, развлечения же искал в публичных дебошах и всяческих стычках. К сожалению, дочь разделяла его вкусы, и Люксембургу привелось видеть такое, чего не видел даже Елисейский дворец во времена Революции, будучи превращенным невесть во что.

Герцогиня Беррийская любила праздники, как и ее отец, но праздники особого рода: достаточно хотя бы сказать, что этикет она не признавала. Еще она любила красивых молодых людей. Юношей ее собственной охраны и прекрасных дворян отца ей было вполне довольно, но это вводило ее в немалые расходы. Пили там не закусывая, ели — скорее обжирались, «невинные забавы» не отличались невинностью; а кроме того проводились и сеансы черной магии по книгам Аретина, которые обычно комментировал один из дворян. Наконец, гасились свечи. Непонятно, зачем, ибо яркий свет нисколько не смущал дам: они присутствовали на ужине или в простейшем наряде, или же завернувшись в тонкий муслин, который ничего не скрывал.

На этом пути, герцогиня Беррийская, обладающая прекрасным аппетитом, стремительно толстела, и растолстела до того, что в народе ее прозвали «Толстощекой принцессой». Больной желудок и множество других недугов не останавливали ее обжорства. Говорили даже, что чем хуже она себя чувствует, тем больше предается чревоугодию. И вот в Люксембургском дворце живет уже не прекрасная женщина, а «большая толстуха», погрузившись целиком в душераздирающие кошмары, что и привело вскоре к трагическому концу. 21 июля 1719 года герцогиня Беррийская умирает двадцати четырех лет от роду.

Еще недавно в народе была слышна песня:

Мессалина дю Берри, чьи очи полны огня, а взгляд надменен,

Надевая шаровары, называла себя первой женщиной Франции.

А по-моему, так она первая среди французских шлюх.

Смерть заставила умолкнуть песенки и шутки, покой вновь пришел в Люксембургский дворец, и глубокая печаль охватила сердце Регента.

Новую эру в старинном дворце Марии Медичи, эру владычества мужчин, и не просто мужчин, а политиков, открыл младший брат Людовика XVI, граф Прованский, когда в 1775 году он добился от короля выделить ему в удел Люксембургский дворец.

Людовик был недавно коронован в Реймсе, хотя уже пять лет был женат на ослепительной Марии-Антуанетте, а ребенка у них еще не было. Король страдал «некоторыми интимными трудностями». Так что пока его прямым наследником был брат, то есть граф Прованский. Он стремился наследовать королю как можно скорее. И, конечно, для этого понадобились всевозможные усилия.