Любовь и война - [117]

«А вот теперь они пришли, чтобы и меня отправить прямо в ад», – усмехнулся про себя Тревис. Эти мерзавцы не станут церемониться и брать его в плен. Они убьют его на месте. Колтрейн отлично знал, что обе стороны чрезвычайно скоры на расправу. Он и сам, случалось, расстреливал Ребов недрогнувшей рукой, не желая возиться с пленными.

Вжавшись в землю, затаив дыхание, он слышал, как южане подошли совсем близко. Кто-то приказал:

– Ступайте проверьте канаву.

Тревис ждал. Казалось минуты растянулись в целые часы. Наконец послышался голос капитана:

– Наверное, Зеб так в него и не попал. Если бы попал, то не валялся бы сейчас мертвый. Давайте заберем его с собой да похороним, пока не получен приказ выступать.

Шаги и голоса стихли. Значит, их лагерь совсем близко, решил Тревис. Надо убираться отсюда и как можно быстрее, пока не рассвело, иначе его наверняка заметят. А еще лучше добраться до своих и доложить про это осиное гнездо, тогда Гриерсон в два счета выкурит их всех отсюда!

А кровь все продолжала сочиться из раны. Он чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Ему никогда не разыскать своего коня и не вернуться в отряд…

– Колтрейн… – донесся едва различимый шепот. – Ты здесь?

– Здесь, – откликнулся Тревис, решив, что только союзник мог знать его имя. – Я ранен.

Кусты раздвинулись, и к нему приблизилась чья-то фигура:

– Тяжело?

– По-моему, пуля прошла навылет, но крови вытекло до черта. – Тут капитан понял, что перед ним стоит человек с повязкой через глаз. А в следующую секунду в лицо ткнулся холодный мокрый нос, и неразлучный с одноглазым солдатом старый гончий пес Киллер сочувственно заскулил над раненым.

– Здесь, совсем рядом, целое гнездо этих Ребов, – торопливо прошептал Тревис. – Передай остальным.

Он почувствовал, как сильные руки поднимают его с земли, но в следующий момент потерял сознание.

– Ты пропустил всю потеху.

Тревис открыл глаза: одноглазый солдат наклонился над ним. Почти все его лицо скрывалось под густой бородой и черной повязкой. Челюсти мерно двигались, перемалывая табачную жвачку. Вот он не спеша сплюнул и протянул Тревису чашку кофе:

– Мы окружили этих Ребов и прикончили всех до единого. Насчитали двадцать три трупа. Несколько хороших винтовок. И еще – лошади. Гриерсон сказал, что больше всего обязан тебе такой удачей – вот только жаль, что ты едва не испустил дух.

– Рана тяжелая? – поинтересовался Тревис.

– Чистая. Мы промыли ее как следует виски и перевязали, чтобы остановить кровь. Жить ты будешь. Может, придется проваляться недельку-другую. Полковник сказал, что где-то поблизости наши захватили городишко, там мы и остановимся на постой. Надо пересидеть немного, пока получим новые приказания от Гранта.

– Черт побери, что это за бурда? – скривился Тревис, попробовав кофе. – Уж и не помню, когда в последний раз пил настоящий кофе.

– По-моему, его состряпали из картошки и жареного гороха, – усмехнулся Джон Райт. – Вот погоди, доберемся до города! Я слышал, что на завтрак у нас жаркое, хочешь, принесу?

– Неплохо.

– Еще бы, особенно если учесть, что мясо взяли с лошади, которая пала от голода.

– Знаешь, я вроде бы распробовал этот кофе. Он придаст мне достаточно сил, чтобы добраться до города.

Тревис лежал на одеяле, заботливо прикрытый старым пончо, с седлом вместо подушки. Оглянувшись, он увидел, что другие солдаты чистят ружья, играют в карты – словом, отдыхают после того, как отправили на тот свет двадцать три мятежника.

– А как ты меня нашел? – удивился Тревис, вспомнив, как собирался умереть прошлой ночью. – Что тебя понесло следом за мной?

Джон мотнул головой в сторону гончака, дремавшего, положив морду на натруженные лапы:

– Киллер может выследить все, что движется по земле. Я добрался до канавы незадолго до Ребов, затаился и услышал весь их разговор. Я понял, о каком янки шла речь. Тем более что незадолго до этого слышал два выстрела.

– Но ты неспроста меня выслеживал, – заметил Тревис, почувствовав, что Джон о чем-то умалчивает. – Почему?

Райт сплюнул, прежде чем открыто взглянуть ему в глаза.

– Я давно хотел побеседовать с тобой без свидетелей, Колтрейн, с того дня, как Энди Шоу рассказал мне про Китти… и тебя.

Тяжело вздохнув, капитан поднял глаза к густой кроне над головой. День выдался душный, и солнце палило вовсю, однако в тени было прохладно. Тревис давно догадался, что Джон Райт – отец Китти. Он знал это с того самого дня, как явился с рапортом к полковнику Гриерсону и увидел человека с повязкой через глаз и неразлучным старым гончаком. Акцент южанина рассеял последние сомнения. Однако Тревис предпочел держаться в стороне. У него было много на то причин, но главное – он опасался гнева Райта за то, что держал при себе его дочь на положении пленной, вместо того чтобы отпустить подобру-поздорову домой после разгрома банды Люка Тейта.

Он снова посмотрел Джону Райту в глаза, но так и не смог понять, сердится тот или нет.

– Я знал, кто ты такой, Райт, – решился заговорить первым Тревис, – и не сомневался, что тебе известно про меня и про твою дочь.

– Честно говоря, я здорово удивился, когда увидел среди федералов Энди Шоу, – кивнул Джон. – Я знаю мальчишку с самых пеленок. Естественно, я приступил к нему со множеством вопросов и тут же понял, что что-то тут не так. Наконец мне удалось нажать на него, и я узнал все, что мне нужно. Поначалу я здорово разозлился. Меня чертовски расстроило то, что моя дочь оказалась замешана в эту проклятую войну. Оно верно, я ушел и бросил ее и ее мать, но ведь мужчина поступает так, как велит ему долг.