Любовь и вечность - [29]

Согласно преданию (хотя, конечно, я допускаю, что за столько лет историю приукрасили и многое добавили к ней), когда молодожены прибыли сюда, одна из бывших пассий герцога, красивая и ревнивая женщина, уже поджидала их.

Она пришла в ярость, узнав о женитьбе герцога на другой, и в гневе грозила его невесте сделать все, что в ее силах, чтобы разрушить их счастье.

Нирисса пробормотала про себя, что все это слишком жестоко.

Леди Вентворт продолжала;

— Молодая жена убежала наверх, оставив герцога одного разбираться со своей прежней возлюбленной. Но, чувствуя, как ее счастье уже растаяло, она сняла свой подвенечный венок, спрятала его куда-то, а потом выбросилась из самого высокого окна, выходившего во внутренний дворик.

Нирисса в ужасе вскрикнула:

— Зачем же она это сделала?

— Горе сразило ее, но и герцог был в полном отчаянии, — рассказывала дальше леди Вентворт, — и хотя со временем он снова женился, но так никогда больше и не нашел своего счастья. С тех пор существует поверье, что, пока венок герцогини не будет найден, ни один из мужчин, возглавляющих наш род и носящих титул герцога, не сможет познать настоящего счастья в семейной жизни.

— Но, разумеется, это только поверье! — запротестовала Нирисса.

— К сожалению, похоже, все так и сбывается, — сказала леди Вентворт. — Все мы стараемся думать, будто это только совпадение, но каждый раз случалось что-нибудь, что разрушало счастье герцогов и герцогинь Линчестер.

Она помолчала немного, будто оглядываясь назад, прежде чем заговорила снова:

— Например, мой отец — дедушка Тэлбота, — казалось, нашел свое счастье, но тут, совершенно неожиданно для всех, его жена убежала с одним из его лучших друзей. Вы можете себе представить, какой ужасный разразился скандал, но все замяли, а потом и она умерла за границей.

Стиснув руки, Нирисса слушала рассказ леди Вентворт.

— Брак отца Тэлбота и его матери, хотя и был устроен по согласию старших, оказался идеально счастливым. Но уже в зрелом возрасте герцог вдруг без памяти влюбился в молодую женщину, жившую в нашем поместье. Все свое время он проводил с ней, совершенно забыв о жене и семье. Представляете, как возмущало его поведение не только родственников, но и всех жителей округи!

— И никто не пробовал отыскать венок, который в моем сне был положен в один из выдвижных ящиков? — спросила Мирисса.

— Безусловно, многие пытались это сделать, — ответила леди Вентворт, — но я полагаю, моя дорогая, вам лучше никогда больше не говорить об этом. Тэлбот очень глубоко переживал поведение своего отца, и хотя я уверена, что он здравомыслящий человек и не верит в правдивость истории с призраком и этим проклятием, лучше при нем вообще не говорить на эту тему.

— Нет… конечно, я больше не буду… — согласилась Нирисса, — как жаль… я и правда весьма сожалею… что я вообще заговорила об этом и так расстроила его.

— Вы не могли ничего знать о семейном предании, — сказала леди Вентворт, — и, когда Тэлбот возвратится, нам только следует притвориться, будто ничего не произошло.

— Да… да, несомненно, — пробормотала Нирисса.

Тем не менее ее сильно мучило, что она так неосторожно пробудила неприятные воспоминания.

Все это казалась необъяснимым и не правдоподобным, и все же, помогая отцу в его исследованиях, она знала, что истории о призраках передаются из поколения в поколение, и встречались многочисленные достоверные данные о том, как, по некоему удивительному совпадению, сбываются пророчества и проклятия этих призраков.

Как и советовала леди Вентворт, когда герцог вернулся и объявили об ужине, Мирисса (как, впрочем, и все остальные) ни словом не обмолвилась больше о призраке, и беседа, оживлявшаяся искрометными остротами, которыми обменивались мужчины, касалась только предстоящего празднества цветов.

Глядя на герцога, величественно восседавшего во главе стола, Мириссе казалось, что сумрачное облако омрачает его лицо, и она спрашивала себя, замечает ли это кто-либо еще.

Дельфина, сидя рядом с ним, естественно, прилагала все усилия, чтобы заставить его забыть о неприятном инциденте, произошедшем перед обедом.

Она превзошла себя, речь ее так и искрилась остроумием, и все на том конце стола смеялись над ее шутками. Нириссе казалось, что сестра так и лучится внутренним светом.

После обеда дамы удалились в гостиную, дабы обсудить, какие цветы они наденут.

Слушая их, Нирисса сообразила, что между дамами возникает настоящее соревнование по поводу того, кто будет изображать лилии, розы, гвоздики и другие эффектные цветы.

Дельфину почти не было слышно, и по выражению ее глаз Нирисса поняла: сестра задумала нечто особенное, что превзойдет все ожидания других.

Поскольку никто не обращал на нее никакого внимания, Нирисса выскользнула из гостиной в коридор, решив заглянуть в те из комнат, в которые она еще не заходила, в надежде отыскать секретер, привидевшийся ей во сне, а в нем — потерянный венок.

Она все еще могла явственно представить его себе. Он мало чем отличался от тех многочисленных шкафов с выдвижными ящиками, которые она уже встречала в Лине, хотя ей еще не представился случай осмотреть многое помимо тех комнат, в которых располагались гости герцога на этом домашнем приеме.