Любовь и секс в Средние века - [25]

Однако точно так же, как их раннехристианские предшественники, далеко не все катары убеждены в благословенности аскезы. Их зачастую обвиняют даже в вакхических практиках. Впрочем, справедливо ли такое обвинение — вопрос спорный или, скорее, выходящий за рамки нашей компетенции. Бесспорной же остается основа для сексуальной свободы и доступности, ибо катаризм стремится освободить подавленные инстинкты человека и заменить нетерпимое христианское вероучение с его ограничительной концепцией.

Старые боги из языческого прошлого, неутратившие связи с природой и сексуальностью, празднуют теперь свое возрождение. Как в архаические времена, люди перемещаются в глушь, чтобы в лесах и пещерах служить богам похоти, которых так долго презирали. Так называемые ведуньи, наследницы жречества друидов, снова применяют чудодейственные силы лесных и степных трав и варят зелья всех видов. Религиозный экстаз, сексуальное возбуждение и наркотический дурман сливаются воедино. Очнувшиеся демоны открывают доступ в бездонные пропасти души, к ночной стороне бытия. Они взбаламучивают темный, таинственный осадок сознания и влекут хмельное человечество в подземное царство, где бог и зверь, судя по всему, еще представляют собой единое целое.

Катарские общины славятся тем, что владеют колдовскими чарами, располагают тайными средствами для лечения болезней, умеют унимать боль, предвидеть будущее и читать по звездам. Возрожденное язычество празднует свое освобождение из теснины христианства, которому оно вскоре начнет составлять серьезную конкуренцию, — тем более что катары, в отличие от тамплиеров, не ограничиваются статусом тайной организации, занятой внутренней деятельностью, а стремятся к экспансии и разворачивают мощную пропаганду. Таким образом им удается завоевать обширные области, которые формально находятся под господством римской церкви.

Посвящение в сексуальные мистерии

То, что нам известно о тайных еретических союзах Средневековья, кое в чем сопоставимо с эротическими культами античного мира, поскольку еретики простодушно исходят из эротического предназначения божества. Аппарат церкви они отвергают прежде всего потому, что в нем эти идеи осуществить не удается. Три главных таинства — крещение, причастие и брак — подвергаются критике как лишенные смысла. Катары отвергают крещение водой. У них молодой человек проходит духовное и огненное крещение, под которым подразумевается догматически замаскированная сексуальная мистерия. Катарская элита настаивает на необходимости аскезы, но эта позиция не противоречит мистерии, поскольку воздержание в повседневной жизни и сексуальный избыток в культе вполне сочетаются.

Катары, еще не прошедшие крещения, называются верующими (credentes), а принявшие — совершенными, посвященными (perfecti). Но поскольку требования к посвященным настолько высоки, что многие не уверены, смогут ли их выполнить, некоторые принимают огненное крещение лишь на смертном одре, заключая еще при вступлении в тайный союз соглашение, гарантирующее им «добрый конец». Это ведет к тому, что многие верующие совершенно бесконтрольно утоляют вожделение, сохраняя при этом уверенность, что в конце жизни смогут в один день искупить свои грехи. Из-за распущенных собратьев по вере посвященные тоже попадают под подозрение, что в своей сексуальной распущенности служат дьяволу и приносят ему жертву.

Причастие хлебом, водой и вином катары полагают пустой аллегорией. Их форма причастия существенно сильнее и конкретней. Таинство брака также подвергается пересмотру. Все три обряда становятся сексуальными мистериями. Если крещение — это «посвящение в мистерию порока», то причастие — «обряд соития», а брак соответствует мистическому сексуальному акту.

Вскоре известия о кровавой сексуальной магии религиозных движений Южной Франции дошли до Рима. Вначале церковь довольствуется проклятиями в адрес новых учений. Но поскольку ей самой не удается творчески освоить актуальные тенденции времени и противопоставить языческой конкуренции что-то свое, иерархи в конце концов решают жестоко расправиться с «рассадником ереси».

Папа Иннокентий III призывает к крестовому походу против альбигойских сект. Он обещает высшие духовные и материальные блага наемному войску, которое в 1209 году вторгается в Южную Францию и с беспримерной жестокостью сеет смерть. Каждый, кто попадается в руки кровожадных орд, будь то еретик или христианин, может быть изувечен, опозорен, забит до смерти или сожжен. Мужчины, женщины и дети, всего свыше ста тысяч человек, пали жертвами этого осененного крестом похода. Цветущие города и богатые селения в течение двадцати лет подвергались разграблению и опустошались. Когда грабить стало нечего, а убивать — некого, войско разбрелось кто куда.

Следствием этой войны стал инквизиционный суд в Тулузе, который мечом, пытками и костром грозил каждому, кто навлекал на себя подозрение в ереси. С 1229 года ересь официально считается самым страшным преступлением. Борьбой с ней можно оправдать самые свирепые насильственные действия. Костры инквизиции горят по всей стране, однако «великая ересь» оказывается неискоренимой. Она вырастает из господствующего духа времени, воплощает инакость, посягательство на власть церкви и остается вечным бельмом на глазу у этой власти.