Любовь и память - [94]

— Стой! Мне же надо по делу к знакомым… Держи, Мишко, хвост трубой!

Вскочив на ходу на подножку вагона и повернувшись к Лесняку, приветливо помахал рукой.

Глядя вслед удалявшемуся другу, Лесняк тоже поднял руку и улыбнулся. Он с благодарностью подумал, что Андрей только для этого разговора шел с ним почти через весь город. Никогда раньше Жежеря так доверительно не беседовал с ним, и Михайло после этого проникся искренним уважением к Андрею.

Но и здесь Жежеря остался самим собою, бросив интригующее: «Мне же надо по делу к знакомым». Этим он намекал на то, что у него в городе якобы есть девушка, к которой он захаживает каждый вечер. Хотя все уже знали, что никакой девушки у него нет, что Жежеря просиживает вечера в одном из парткабинетов за книгами, а возвращаясь в общежитие, делает вид, что скрывает какую-то свою интимную тайну. Об этом рассказал его дружок Добреля, пронюхавший, куда после занятий ходит Андрей, и с беспощадностью молодости раскрыл перед всем общежитием его тайну. Но, несмотря на это, Жежеря продолжал свою игру в таинственную неизвестность.

Такое поведение Андрея, как позднее понял Лесняк, имело свою причину. Теперь, чаще посещая комнату, в которой жили Добреля и Жежеря, Михайло замечал многое такое, на что раньше не обращал внимания. Нередко Андрей лежал на своей койке в одежде, бывало, что и спал в костюме. Это относили за счет одних из его чудачеств. Михайло же знал, что после обвала в шахте и повреждения позвоночника Андрей очень уставал, а поясница не выдерживала холода — болела.

У Жежериной койки на стене висела большая, оборванная по краям цветная фотография. На ней — золотоволосый Жежеря в расстегнутой безрукавке золотистого цвета. Ироническая улыбка светится в его почти золотистых глазах, квадратное лицо, оттопыренные уши, раздвоенный подбородок, две поперечные борозды на лбу, рыжие брови. Он не был красавцем…

Добреля советовал ему:

— Ты бы взял под стекло этого непризнанного гения.

Жежеря отвечал:

— Я рожден не для рамок.

— Не понимаю, зачем выставлять напоказ такую противную рожу? — не унимался Добреля.

— Потому что каждому, даже такой уродине, как ты, Матюша, своя физиономия кажется божественной. Уже давно замечено: для сынов рода человеческого, а не только для женщин, наиболее привлекательная поверхность на земле — человеческое лицо. Это во-первых; во-вторых, я хочу постоянно видеть свои физические недостатки, чтобы с непрестанным энтузиазмом заботиться о своей духовной красоте. Есть и в-третьих: когда мои физические недостатки чаще будут мозолить тебе глаза, ты перестанешь совать в них свой нос и у тебя появится время для оценки моей духовной высоты. Усек?

— Тебя только задень, — смеялся Матюша, пританцовывая возле стола, выбрасывая в стороны то одну, то другую ногу в никогда не знавших мази ботинках. — Ты тут же лекцию прочитаешь. А между тем ты не так уж и редко сам себе противоречишь: сегодня утверждаешь одно, а завтра — прямо противоположное.

— Это, да будет тебе известно, свидетельство внутренней гибкости, — ответил Андрей. — Философы давно потеют над вопросом: не больше ли пользы приносит дух противоречия, нежели дух единства? Слыхал ты хоть краешком уха о единстве противоположностей, а? Учи, брат, диалектику…

— Тебя послушаешь — с ума сойдешь.

Жежеря примирительно произнес:

— Англичане говорят: чтобы сойти с чего-то, надо иметь это что-то.

Так жалили друзья один другого. Иногда казалось: вот-вот за грудки схватятся. А они неожиданно переходили на ласковый, мягкий тон, чтобы через какое-то время снова соревноваться в остротах. Их игра была артистической, порою даже виртуозной. Поэтому, когда вдруг возникали и откровенно драматические ситуации, они воспринимались как удачно разыгранные.

Одна из них произошла после зимних каникул.

С осени Жежеря и Добреля повадились в одну из комнат, где проживали девушки. Хлопцы догадывались, что кто-то из друзей влюбился, но кто из них — не знали. Андрей уверял, что влюбился Матюша и один не решается идти к девушке. А Добреля утверждал обратное.

— Я всего лишь сопровождаю Добрелю. Он не уверен в своих силах, — говорил Жежеря. — Я же убежден, что как кавалер я неотразим. Захочу — любую девушку приворожу.

Ошеломленные такой хвастливой самоуверенностью, студентки решительно протестовали. Правда, они любили слушать неистощимого на остроты Жежерю. Интересовал их и Добреля, поскольку писал стихи, которые иногда печатались в университетской многотиражке.

Даже Андрей не знал, что Матюша вел дневник, которому поверял самые тайные чувства и размышления. Дневник он прятал в чехле своего матраца. Там оставил его и на время каникул. Пока студенты отдыхали, в общежитии все постели приводили в порядок — стирали, дезинфицировали. И надо же было случиться такому: Матюшин чехол, а с ним и дневник попали в комнату девушек, которых Добреля и Жежеря частенько навещали. Девчата узнали, что двое друзей были влюблены в одну и ту же студентку — скромную, молчаливую Тасю. Эта низенькая ростом, щупленькая девушка с тоненькими косами и большими серыми глазами поначалу растерялась, когда услышала, что Матюша называл ее нежнейшими словами, величал юной принцессой, степной царевной и милой лесной русалкой. Добреля записывал в дневник и свои сны. Теперь девушки знали, какой рисовалась Матюше в его снах их «тихоня» Тася, и начали поддразнивать подругу то принцессой, то русалкой. Кончилось тем, что девушка, встретив в кубовой Матюшу, при всех бросила ему в лицо его дневник и в сердцах крикнула: