Любовь и память - [229]

Корейцы еще вчера увидели поблизости от сгоревшего самолета тело летчика. В нагрудном кармане флотского кителя нашли залитый кровью комсомольский билет, а также портсигар, на котором выгравирована надпись: «ВВС ТОФ», а под нею — орел в полете. В комсомольском билете Андрей с трудом прочитал фамилию героя.

Пока Голубенко говорил, корейцы молча и с интересом рассматривали десантников. Державший знамя обратился к Леонтьеву, и переводчик тут же передал его слова по-русски. Кореец сказал, что его звать Ким Хи Ген, что он портовый грузчик. Жители города поручили ему и группе людей, пришедших с ним, передать русским морякам красное знамя в знак глубокой благодарности за освобождение их города от захватчиков. Он сказал, что японцы тридцать пять лет хозяйничали в Корее, что коренных жителей они и людьми не считали. Но когда прилетели вчера советские «огненные люди», они, корейцы, поняли, что их рабству пришел конец. Советские люди — это богатыри!

Ким Хи Ген низко поклонился, и вслед за ним поклонились все пришедшие с ним корейцы. Ким торжественно протянул древко со знаменем Леонтьеву. Виктор взялся одной рукой за древко, другой поднял край знамени, поцеловал его и сказал, обращаясь ко всем корейцам:

— Спасибо вам за ваши добрые чувства и за ваши слова. А это знамя установите на шпиле самого высокого здания в городе. Пусть все знают, что настал конец японскому господству и что к вам пришло полное освобождение.

Переводчик перевел корейцам слова командира отряда, и все пришедшие, улыбаясь, снова поклонились десантникам.

Из-за ближнего пакгауза неожиданно вышла молодая женщина в широкой цветистой юбке и коротенькой темно-синей блузке, с большим глиняным кувшином, который она несла на голове. Подойдя к собравшимся, остановилась, поставила кувшин на землю и смущенно проговорила:

— Вода.

— Вода? — с мягкой улыбкой переспросил Леонтьев. — Это же как раз то, что сейчас нужно, — мы только что пообедали. Ну-ка, хлопцы, причащайтесь, кто хочет.

Моряки оживились, послышались шутки:

— Вот это девушка!

— Ух и хороша смугляночка!

Те, кто уже успел отхлебнуть из кувшина, причмокивали, расхваливая: и холодна, и на вкус хороша.

Командир отряда спросил женщину, как ее зовут. Она, смущаясь, тихо проговорила, что зовут ее Чо Окхи, что она замужем, у нее маленький сын, а муж вот уже два года находится в партизанском отряде — воюет против японских захватчиков.

И вдруг грузчик Ким разволновался, на глазах у него появились слезы. Несколько раз он повторил:

— Чо! Чо!

И начал быстро рассказывать, что у него была дочка и звали ее тоже Чо. Японские оккупанты обещали корейцам «райскую жизнь под опекунством богини Аматерасу», в газетах писали, что они сделают Корею «счастливым полуостровом», а сами обирали ее как хотели, наживались на всем. Здесь, в Расине, как и в других местах, у них действовало специальное акционерное общество «Гейша». Оно обеспечивало гейшами не только рестораны, но и офицерские клубы, пароходы, яхты и даже частных лиц на дому. Публичные дома сперва создавали для японских офицеров, а позднее их могли посещать все японцы, платившие за вход. В публичные дома насильно отбирали красивых кореянок. Попала туда и шестнадцатилетняя дочь Кима. Одному из офицеров она чем-то не угодила, и он застрелил ее.

— Ай, ай!.. — с болью восклицал Ким, и слезы текли по его лицу. — Сколько горя мы натерпелись! Сколько горя!.. В каждом доме — тяжкое горе и черная нужда… Спасибо вам, спасители наши! Мы давно знали, что на севере живет великий наш друг. Мы с нетерпением ждали вас…

Слушая рассказ Кима, десантники хмурились и сжимали кулаки, приговаривая: «И немецкий фашист, и японский самурай — одна собака!»

Только десантники попрощались с корейцами, поблагодарив за воду Чо, как трое матросов Кириллова привели четырех японских офицеров и двух солдат, которых под расписку передали Леонтьеву для отправки в штаб разведотдела флота: там их показания будут нужны.

После этого отряд Леонтьева погрузился на катера, взявшие курс на Владивосток.

Проходя мимо порта Юки, видели, как в нескольких местах над домами чуть колыхались на тихом ветру красные флаги.

«Интересно было бы пожить там недельку, поговорить с людьми, посмотреть, как входит жизнь в нормальную колею», — подумал Михайло. Десантники еще не знали, что в порту Юки уже высадился батальон морской пехоты, что туда уже прибыли корабли для постоянного базирования, а большие транспортные суда доставили артиллерийские, стрелковые и инженерные подразделения. Не знал Михайло, что там уже были и два зенитных дивизиона, одним из которых командовал подполковник Мякишев.

XXI

Не успели катера пришвартоваться к причалам Русского острова, как разведчики начали спрыгивать на землю. Некоторые из последних сил брели к своей казарме, иные, отойдя немного от берега, падали на землю и мгновенно засыпали.

Еще на переходе, спустившись в матросский кубрик, Михайло достал лист бумаги из полевой сумки и принялся писать корреспонденцию для флотской газеты. С горем пополам (катер основательно покачивало) он дописал заметку и, думая, каким путем ее отослать в редакцию, подошел к группе офицеров, встречавших десантников. Среди них увидел инструктора политуправления по печати. Инструктор поздравил его с благополучным возвращением и сказал, что политуправление создало резерв политработников для обеспечения политработой десантных операций. Этим и объясняется его появление здесь, на острове. Лесняк поинтересовался, где сейчас Григорий Коновалов. Взгляд инструктора потеплел, и он с особой почтительностью сказал: