Любовь и память - [221]

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Вы к кому?

— Климов?! — удивленно произнес Лесняк. — Вот тебе и раз! Не думал, что встречу вас здесь. Я ищу отряд старшего лейтенанта Леонтьева.

— Так мы как раз тут и квартируем, — сказал Егор и, отойдя в сторону, приоткрыв дверь кубрика, крикнул: — Старшина Сагайдак! На выход! — Вернувшись на свое место, добавил: — Сейчас будет.

— Гордей Сагайдак? — переспросил Михайло. — Он тоже с вами?

— Так точно! — ответил Егор, широко улыбнувшись. — И Клим Савченко также.

Вышел из кубрика Сагайдак, спросил:

— Что здесь? — Увидев Михайла, развел руками, воскликнув: — Кого я вижу?! Ты к нам, Мишко? — И, взглянув на Климова, поправился: — К нам, товарищ старший лейтенант?

— К вам, Гордей, к вам, — ответил Лесняк, подавшись всем телом к Сагайдаку. Они с размаху пожали друг другу руки. — Так вот куда вы удрали — в разведотряд.

— Набирали добровольцев, — радостно сообщил Сагайдак. — Я об этом узнал и шепнул Савченко. А тот и Егора подбил. Ты надолго к нам? На несколько дней? Ну, значит, успеем наговориться. Проводить к командиру?

В маленьком с высоким и узким окном кабинете сидел за столом старший лейтенант Виктор Леонтьев и, как-то комично выпятив толстые губы, при помощи карандаша и линейки расчерчивал лист бумаги. Он поднял на Лесняка глубоко посаженные темно-синие глаза и улыбнулся. Михайло подал ему документы. Рассматривая их, Леонтьев молча кивнул на стул, стоявший возле стола, — пригласил сесть. На его груди тускло поблескивала Звезда Героя. Возвращая документы Лесняку, сказал:

— У нас ничего особенного нет. Обычные матросские будни. В Заполярье тихоокеанцы крепко нам помогали. Теперь настала наша очередь за добро добром платить. Сюда прибыла только часть нашего разведывательного отряда, пришлось пополнить состав тихоокеанцами-добровольцами из разных частей и кораблей. Разумеется, тщательно отбирали, передаем им свой фронтовой опыт. — И загадочно улыбнулся: — Может быть, пригодится… Ежедневно — учения, учения. Нам, североморцам, тоже есть чему поучиться здесь: надо освоить новый, необычный для нас театр возможных действий…

— Я только что узнал, что в вашем отряде — трое моих давних знакомых, — сказал Лесняк. — Старшина Сагайдак, мой односельчанин, друг детства, а двое — Климов и Савченко — когда-то служили в моем взводе.

— Знаю их, — сказал Леонтьев. — Ладные парни. Вам в отряду будет веселее с ними. Я прикажу, чтобы для вас приготовили постель, у нас есть свободный кубрик.

В тот же день, под вечер, Михайло снова встретился с Гордеем, рассказал ему, что сюда, в Приморье, прибыл и Василь и что они разыскивали его, Сагайдака, но уже не застали на катере. Гордей очень сожалел, что не пришлось свидеться с Василем. В свою очередь Сагайдак рассказал Михайлу, что их отряд состоит из ста пятидесяти человек, что североморцев у них наберется около полусотни.

— Их легко отличить, — сказал Сагайдак. — У каждого грудь в орденах и медалях. Повоевали хлопцы на славу. Начнут рассказывать — заслушаешься. В скольких рейдах по вражеским тылам ходили, в каких только передрягах не бывали! Вот о ком без преувеличения можно сказать — орлы! И первый орел — наш командир Виктор Леонтьев. С виду он может показаться мешковатым, хмурым, никогда я не видел, чтобы с нами песню подтянул, хотя слушает охотно. Он — ты заметил? — слегка припадает на одну ногу — был ранен. Душа-человек. И голову имеет ясную и мудрую. За годы своей службы на флоте я повидал всяких командиров, но этого как-то сразу полюбил. Он — Герой, на всех флотах наших слава о нем гремит, и, понимаешь, ни малейшей позы, никакой спеси, со всеми нами — по-дружески. За таким каждый в огонь и в воду пойдет. Я не преувеличиваю, спроси хоть Савченко, хоть Климова: они готовы на него молиться. Североморцы — ясное дело — откровенно гордятся им.

— А как Егор? — поинтересовался Лесняк.

— Славный парень, смекалистый. Все ему на наших учениях легко дается. А силища у него какая! Одним словом: сибиряк.

В тот же день Лесняк познакомился с мичманами Николаем Бабичевым и Александром Никаноровым — взводными: отряд состоял из двух взводов и группы обеспечения, которая составляла примерно полвзвода и подчинялась непосредственно Леонтьеву. В группу входили связные, радисты, санитары, матросы хозяйственной службы.

XVIII

После ужина воины отдыхали на траве неподалеку от казармы, курили, вели обычные матросские разговоры. Шутки так и сыпались, раздавался веселый смех.

— А где наш кавалерист? Что-то его нигде не видно? — послышался чей-то голос. — Пусть он расскажет, как его с двумя салажатами шлюпка накрыла.

— Клянусь, кавалерист будет доказывать, что они сухими из воды вышли.

— Он такой, что докажет…

Михайло спросил Гордея:

— Что за кавалерист?

— Сергей Овчаренко. Ему такое прозвище прилепили в Полярном. Он шел с ватагой своих хлопцев, был под хмельком и вдруг увидел: лошадь пощипывает травку. А Сергей лошадей любит — подошел, потрепал ее по шее, а потом со словами: «А поглядите-ка, хлопцы, как наши запорожцы казаковали» — вскочил на нее. Лошадь, конечно, не оседлана, без узды, испугалась и понесла матроса по набережной, только ленточки от бескозырки развеваются. Тут, как на грех, по набережной шла группа высших штабных офицеров. Один из них не растерялся — бросился наперерез, обхватил шею лошади руками и остановил ее. Этот же офицер и не поскупился — тут же отвалил Сергею пятнадцать суток гауптвахты. С тех пор его и окрестили кавалеристом. А вообще-то он парень боевой и весельчак. Да все они, североморцы, как на подбор.